I

Вы помните, милостивые государи, как tiers etat (третье сословие) пришло к общественному самосознанию, с какой силой и решительностью оно заявило об этом, заявило от имени общества, с которым себя отождествляло. Вы помните и торжественные звуки марсельезы, этого мощного гимна молодой исторической силы, и культ богини разума, это гениальное сумасбродство, в котором гордый человеческий разум в упоении своей победой хотел превратить мир в свой храм и возрожденное силою мысли человечество - в своих жрецов.

Вы помните также, как английские общины, без галльского блеска, без ослепительно-ярких французских красок, но с поразительной по своей последовательности англо-саксонской настойчивостью, шаг за шагом, завоевывали общество для собственного господства. Красивые страницы всемирной истории!

Поистине, говоря словами одной немецкой газеты, подводящей итоги истекшему столетию, буржуазия не была ленива в общественной борьбе!

Захватывая экономическое, а за ним и всякое иное поле, она взнуздала поэтическую, научную и философскую мысль, превратив ее, с одной стороны, в гигантскую производительную силу, благодаря которой техника движется не ощупью и спотыкаясь, но уверенно и непрерывно, а с другой, сделав ее орудием своего духовного господства, необходимого для оправдания (как в чужих, так и в своих глазах) и для поддержания господства экономического. Из недр общества, преимущественно из среды самой буржуазии, выделился целый слой, целый класс профессионалистов мысли во всех ее современных разветвлениях...

С энергией, с торопливостью, с верой, с фанатизмом работала эта мысль на пользу развития буржуазного производства, а вместе с ним и классового господства буржуазии, оправдывая это господство, обосновывая его, возводя его в абсолютный императив путем апелляции к разуму, этому верховному автору форм социального бытия...

Но вот буржуазное производство со всем своим сложным рабочим механизмом политических и правовых, научных и философских колес, рычагов, винтов и наклонных плоскостей установилось, упрочилось среди обломков и осколков феодального производственного здания... увы! золотой век не наступил.

Тогда настала пора утомления буржуазного духа, утратившего в себя веру. Лучшие идеологи отшатнулись от буржуазии, которая из представительницы общества превратилась в отдельный класс с эгоистически-приватными интересами. Разложение ее шло глубже и глубже... Видя общее разочарование, она пыталась подменить свою былую веру, свой остывший энтузиазм систематическим лицемерием, - увы! ей не верили...

Вот где источник, неиссякаемый источник Weltschmerz'a (мировой скорби), поэтические стенания которого огласили буржуазную вселенную и прокляли жизнь рифмованными строками!.. Вот где источник, неиссякаемый источник пессимизма, сложившегося в стройные философские системы и осудившего самое мироздание в стройных дедукциях!..

Weltschmerz и пессимизм! Это покаянные вопли "рыцарей духа", с такой ревностью, с таким беззаветным фанатизмом боровшихся за насаждение царства буржуазии и затем с перекошенным от ужаса лицом увидевших то, что они считали почти всецело делом рук своих.

Торгово-промышленная буржуазия, эта "торжествующая свинья" сегодняшнего дня, с недоверием и подозрением прислушивалась к неожиданным речам своими ушами, привыкшими лишь к шаблонным словам лести, обаятельному шелесту ассигнаций и мелодичному звону золота: она не поняла ни социального источника этих потрясающих, полных общественного драматизма речей, ни их провиденциального смысла для настоящего и будущего; зато она увидела в них единственно ей близкое и понятное - выгоду. Ожиревший буржуа записался в пессимисты и с ссылками на Байрона, Гейне*63, Леопарди и Шопенгауэра сказал зловеще-волнующейся трудовой массе: "Я богат, но богатство не дало мне радости. Я овладел политической властью, но политическая власть не дала мне удовлетворения. Я господин науки: она говорит да, когда я ей велю сказать да; она отрицает, когда я повелеваю отрицать, - но и наука не доставила мне счастья. Посему не стремись быть, как я!". Позорные страницы всемирной истории!

"Рыцари духа" проклинали буржуазию поэтическими и философскими проклятьями; они плевали ей в расплывшуюся физиономию, но буржуа спокойно утирал лицо и под градом обличительных речей "аккумулировал прибавочную стоимость".

Что оставалось делать мятежной интеллигенции? Она перепробовала все средства: она усовещевала буржуазию, она искренне убеждала ее проникнуться духом социального идеализма - тщетно! Она обращалась к ее прошлому, апеллировала к ее совести и благородству - бесплодно! Она проклинала и бичевала сарказмами, клеймила и делала ее предметом беспощадного смеха - безуспешно! Буржуазия повернулась к ней спиной и нашла себе новых идеологов, тех самых, которые говорят да, когда им велят сказать да. Правда, эти идеологи - без блеска и красок, без выспренних надежд и упований, но зато они готовы служить своему господину верой и правдой за приличное вознаграждение.

Как жалок полет мысли, хотя бы у современных буржуазных экономистов, показывают - беру для примера - следующие слова "известного французского экономиста", Поля Леруа Болье*64, в "Neues Wiener Tageblatt": "Было бы химерою предполагать возможность уничтожения в ближайшие 100 или 200 лет всех таможенных преград между различными европейскими государствами".

Счастливый в своем неведении филистер! Он так уверен в незыблемости мещанских "основ", что на целые двести лет вперед объявляет химерою надежду не только на упразднение этих основ, - над этим он даже не задумывается! - но и на такое ничтожное, с точки зрения двух веков, изменение, как "уничтожение всех таможенных преград". Но вместе и какой жалкий филистер! Я уже не говорю о великих буржуазных рационалистах, предтечах Великой Революции, с их энтузиастической верой в бесконечный прогресс человеческого рода, в близкое торжество верховного бога - разума; но достаточно вспомнить прогрессивных буржуазных теоретиков меньшего размаха, например, поборников свободной торговли, фритредеров первой половины истекшего столетия, с их уверенностью в близкой победе торговой "справедливости" над таможенными пошлинами, этими "печальными пережитками цехового духа", чтобы куцая мысль современного "известного экономиста" предстала пред нами во всей своей смехотворной ограниченности. Двести лет интенсивно пульсирующей жизни и... "таможенные преграды"!..

Еще пример: Прогрессивный купеческий сын Бокль*65 искренне верил, что господство "просвещенных негоциантов" окончательно сделает войну, как форму зоологической борьбы, а не социального соперничества человека с человеком, достоянием мрачного прошлого, а ныне всесильный орган ханжеской английской буржуазии, "Times", в рождественской передовой статье с наглым лицемерием резонирует: "Война необходима... На войне же необходимо убивать друг друга, но нужно выполнять это по-христиански"...

И теперь, в связи с поведением Англии на юге Африки, с деятельностью "просвещенных негоциантов", как Сесиль Родс, Чемберлен и К° и их защитников, как Робертс и Китченер*66, какой убийственной иронией звучат следующие слова Дж. Ст. Милля*67: "Английское государство более других уразумело значение свободы и, каковы бы ни были его ошибки в прошлом, дошло в своих сношениях с другими государствами до такой честности и прямоты, что другие великие народы считают их невозможными или даже нежелательными". ("Представительное правление".)

Эволюция буржуазии со своим славным началом и печальным концом пред нами налицо. Пока буржуазия боролась против феодализма, абсолютизма, католицизма, цеховых ограничений и пр., она олицетворяла собою прогресс, движение вперед, она была носительницей передовых идеалов, она увлекала за собою общество.

Когда же, завладев полем, она старалась окончательно укрепиться в этой позиции, готовая скорее отступить назад, чем двинуться вперед, история осудила ее на безыдейность, на морально-политическое разложение. Жизнь безжалостна: тех, кто оглядывается назад, она, как жену Лотову, поражает грозной карой.

Чувствуя под ногами колебание реальной почвы, буржуазия отказывается постепенно даже от своего свободомыслия и начинает искать поддержки у супранатуральных сил. Мистицизм все более и более становится ее духовной пищей. Брюнетьер*68 все чаще ездит в Рим целовать папскую туфлю.

Все это, конечно, отражается в литературе. Пример из тысячи: Известный юмористический орган немецкого свободомыслия, Kladderadatsch, сделал свою карьеру талантливой борьбой с аграриями, ультрамонтанами, обскурантами вообще. Когда же после прусско-французской войны каждого доброго немецкого буржуа стало распирать от "национального самосознания", Kladderadatsch заразился отечественным самодовольством и обратил свою сатиру против молодых общественных сил, не разделявших национального опьянения. Историческая Немезида не заставила себя ждать: сатира Kladderadatsch'a стала плоска, как лоб немецкого филистера.

Или не заслуживает ли глубокого внимания, что свободомыслящий Рихтер*69 становится предметом почтительных перепечаток для... "Московских Ведомостей" в своей сатирической брошюре, направленной против Бебеля. И поделом: сатирический бич не смеет замахиваться на будущее!

II

"На днях состоится, - читали мы недавно, - торжественное перенесение из главной палаты мер и весов в здание Сената точных копий прототипов наших мер и весов (аршина и фунта), сделанных в Лондоне из иридиевой платины. В Сенате они будут в железном шкапу замурованы в стену". (Восточное Обозрение N 21.)

Торжественное перенесение аршина и фунта! Фунт и аршин, вот истинные реликвии буржуазного общества!

Впрочем, названные отечественные единицы измерения скоро будут заменены европейским метром и граммом: и в сфере измерения, как во всех других, российская буржуазия перенимает готовые результаты европейской техники, получает их задаром, без труда и борьбы. Европейской буржуазии все это досталось далеко не так легко. Она долго и упорно боролась за свободу мысли и слова, так как ей необходимо было создать ту политическую и правовую атмосферу, в которой наука, запряженная в торжественную буржуазную колесницу, давала бы maximum результатов в смысле интенсификации производительных сил.

Отечественная же буржуазия, повторяю, выписывает "технику" уже в готовом виде из-за границы, при чем в пограничных таможнях эта "техника" очищается от прилипших к ней элементов европейской общественной атмосферы и в таком обезвреженном виде поступает на потребу отечественных торгово-промышленных классов. В результате на долю "исторической миссии" общественного творчества нашего tiers etat почти ничего не остается.

Как бы внимательно вы ни прислушивались к голосам, исходящим из среды нашего третьего сословия, самое большее, что вы услышите, это голос купца из Одессы, купца из Тамбова, купца из Царевококшайска, отличающего вмешательство от команды, но все это лишь отдельные голоса, разрозненные, случайно появляющиеся и также случайно замолкающие. Это не голос класса, ибо, как класс, наша буржуазия безгласна. Определенных общественно-исторических горизонтов у нее нет. Безыдейность наложила на нее свою печать с первых же шагов ее исторической карьеры.

Позвольте привести поучительный анекдот.

Какой-то камышинский гласный заметил своему городскому голове, что "по закону" ему не полагается председательствовать в городских комиссиях, на что этот последний ему возразил в таком примерно роде: "Ну, так что же что "по закону"? Должен же я руководить вами, когда все вы люди малограмотные и неспособные". ("Северный Курьер", N 394.)

"Малограмотные и неспособные люди"! Разве это не классическая характеристика отечественного tiers etat. Конечно, малограмотность тут надлежит понимать не в прямом, а в более широком смысле. Что касается простой грамотности, то новые деруновские поколения кое в чем преуспели. У нас имеется новый тип купца, как в свое время с обязательностью доложил публике г. Боборыкин*70, купца, по моде красящего шею в коричневый цвет, по-английски расчесывающего затылок, давно заменившего родительские "эстот" и "ефтот" двумя-тремя иноземными диалектами при сверхъестественном знакомстве с их бульварными частями, основательно и добросовестно ознакомившегося со всеми сортами парижских и иных обнаженностей, но по части гражданских традиций и общественных интересов и этот новый продукт (в сущности, космополитический, а не отечественный) является абсолютным банкротом.

Отсутствие серьезных общественных запросов оставляет пустое место. А психика, как индивидуальная, так и классовая, боится пустоты, подобно природе в представлении древних. На этой-то почве и возникает общество восстановления старо-русского костюма, или зарождается мысль о реставрации "Бархатной книги".

Последний факт довольно любопытен. "Бархатная книга" была заведена в 1807 году, дабы "увековечить в потомстве память родов первостатейного и первогильдейского купечества". Книга эта благополучно покоилась в архивах департамента Герольдии. Но вот симбирское купечество, неизвестно откуда получившее "просияние своего ума", вспомнило о своем первогильдействе и первостатействе и на недавнем купеческом собрании постановило запечатлеть на страницах "Бархатной книги" свои достославные имена, дабы "можно было видеть состав семьи каждого купца с самого начала его происхождения". Я полагаю, что "самое начало своего происхождения" почтенное симбирское купечество без ущерба для своей славы могло бы опустить, ибо начало это не бог знает как уж чистоплотно... Но суть, разумеется, не в этом, а в том, что приводимые факты представляют собою, кажется, наиболее широкое проявление общественного самоопределения наших торгово-промышленных классов.

Недаром чистый либерализм со всеми манчестерскими символами веры*71 отцвел у нас, не успевши расцвесть: он решительно не имел под собою общественной почвы. Можно было импортировать манчестерские идеи, что и сделал "Экономический Указатель", но нельзя было импортировать питавшей их социальной среды. Либерализм в своем историческом происхождении - доктрина прогрессивной буржуазии: наша же буржуазия в лучшем случае способна додуматься до записей в "Бархатную книгу", и то еще если начальство предварительно заведет эту книгу в департаменте Герольдии. Заметьте следующее. Торгово-промышленная буржуазия в Западной Европе всегда отличалась более прогрессивным направлением, по сравнению с землевладельческими классами. А у нас? В то время как земства, эти по преимуществу землевладельческие органы, несмотря на массу неблагоприятных условий, успели выработать в своей практике известные, хотя бы и минимальные традиции, связанные с более или менее широкими общественными нуждами и запросами, городские думы в общем поражают своей безличностью и инертностью. Под широкими, мягкими крыльями охранительного тарифа и покровительственных пошлин наши торгово-промышленные классы предаются сладкой гражданской дремоте, тогда как землевладельческие классы этими самыми тарифами и пошлинами наводятся на разнообразные, в общем малоутешительные сопоставления, параллели и выводы, которые вызывают в них потребность в более широкой активности.

В настоящее время, когда Россия столь быстро... когда железные дороги... когда... и пр., и пр., и пр., неосновательно, конечно, говорить о мертворожденности нашего капитализма, об отсутствии у него будущего и т.д., и т.д. Но вместе с тем текущая действительность отнюдь не дает достаточного основания для витийства на тему об исторической миссии российской буржуазии и об ее общественных заслугах, настоящих или будущих. Дело в том, что понятие капитализма несравненно шире понятия буржуазии, и если капитализм наряду с отрицательными явлениями несет с собой положительные, то к числу последних никак нельзя отнести тех, которые воплощаются в безыдейных, пассивных, "малограмотных" и "неспособных" претендентах на места в "Бархатной книге".

"Восточное Обозрение" NN 56, 57,
13, 14 марта 1901 г.
 

*63 В 1835 г. германский союзный сейм объявил пять немецких писателей врагами религии, нравственности и государственного порядка. Писатели эти принадлежали к группе "Молодая Германия" и в числе их был Генрих Гейне (1798 - 1856). Вместе с другим известным немецким писателем, критиком и публицистом Берне (см. прим. 321), он был идейным вождем "Молодой Германии" и самым талантливым из писателей и поэтов, входивших в эту группу. "Молодая Германия" представляла собою не только литературное течение, но и широкое идейное движение, знаменовавшее собой пробуждение немецкого общества от неподвижности и застоя первых десятилетий XIX в. Лозунгом "Молодой Германии" было освобождение от рутины во всех сферах умственной, художественной и общественной жизни, борьба с установившимися традициями, политической и общественной реакцией. Как литературное направление, "Молодая Германия" относилась одинаково отрицательно к обеим художественным школам предшествующей эпохи; она восставала и против классицизма Гете (см. прим. 13), как против художественного аристократизма и эстетического равнодушия, и против поэзии немецких романтиков (см. прим. 4), культивировавших своими порывами в бесконечное общественный индифферентизм и презрение к политической и социальной борьбе. Национальному и религиозному духу тогдашней немецкой поэзии "Молодая Германия" противопоставляла космополитизм и безбожие. Вся группа была проникнута живыми симпатиями к Франции, родине революционных идей и новых художественных исканий.

Первые произведения Гейне носят на себе еще печать романтизма, но уже в "Путевых картинах", написанных им в 1824 г., он стал на путь художественного реализма. В своих лирических стихотворениях ("Книга песен") Гейне является одним из величайших лириков мировой поэзии, классическим певцом "несчастной любви". В этой области для него характерно соединение самого нежного чувства с ядовитой насмешкой. В то же время Гейне дал высокие поэтические образцы общественной и политической сатиры. Господствовавшее в его время настроение "мировой скорби" отразилось и в его поэзии, в которой очень сильны пессимистические мотивы. Особенной силы достигли они в последний период жизни поэта, когда, прикованный тяжкой болезнью к своей "матрасной могиле", он дошел до апогея отчаяния, до беспощадного, часто циничного издевательства над "жалким миром, обреченным смерти".

*64 Болье, Поль Леруа (род. в 1843 г.) - французский экономист, представитель манчестерского либерализма, противник прогрессивного подоходного налога и всякого вообще вмешательства государства в экономические отношения. Леруа Болье - враг социализма: он убежден, что действие свободной конкуренции само по себе ведет к уменьшению экономического неравенства.

*65 Бокль (1821 - 1862) - английский историк, автор "Истории цивилизации Англии". Основная мысль этого труда заключается в том, что цивилизация является необходимым результатом закономерной цепи причин и что основным фактором общественного развития в странах умеренного климата, где человек не находится в рабстве у природы, является разум, т.-е. знание, наука, просвещение, тогда как в нецивилизованных странах общественная жизнь находится целиком во власти природы. Для установления законов исторического процесса необходимо поэтому изучить законы разума и природы.

*66 Родс, Сесиль (род. в 1853 г.) - собственник алмазных россыпей в Капской колонии (Южная Африка), президент Южно-африканской компании.

Чемберлен, Джозеф (род. в 1836 г.), отец Остина Чемберлена, занимающего в настоящее время пост английского министра иностранных дел, был во время англо-бурской войны министром колоний.

Фельдмаршал Робертс - главнокомандующий английской армией в войне с бурами.

Генерал Китченер - начальник его штаба.

*67 Милль, Джон Стюарт (1806 - 1873) - английский философ и экономист. Его главным философским трудом является "Система логики", в которой он разработал методы научного исследования. В области политической экономии Милль особенно тщательно исследовал теорию земельной ренты, выдвинув положение о необходимости высокого обложения всех связанных с нею доходов. Учение Милля оказало большое влияние на английских социалистов-фабианцев (Вебба и др.). Находясь под сильным влиянием французских утопистов, Фурье и Сен-Симона, Милль во всех своих произведениях тесно связывает экономические вопросы с вопросами социальными и политическими. В своем главном политико-экономическом труде "Основания политической экономии" Милль старается эклектически примирить разнообразные направления, оказавшие влияние на его экономическую систему.

*68 Брюнетьер, Фердинанд (род. в 1849 г.) - французский критик и историк литературы, сторонник "эволюционного метода" в истории литературы (развитие литературы как эволюция литературных форм). В конце 90-х годов прошлого столетия проникся крайне реакционным настроением и стал проповедовать банкротство положительной науки и необходимость возврата к католицизму.

*69 Рихтер, Евгений (род. в 1838 г.) - член германского рейхстага, лидер свободомыслящей народной партии. Известен своей борьбой против протекционизма и защитой полной свободы промышленности. В 1891 г. выпустил сатирическую брошюру против социалистов, которая была переведена на русский язык под заглавием "Социал-демократические картинки будущего по Бебелю".

*70 Боборыкин, П. Д. (род. в 1836) - известный беллетрист. Критика назвала его романистом-хроникером, "отметчиком" целых полос общественной жизни. Так, он отметил нарождение капитализма в русской жизни, расцвет буржуазии, появление нового типа "оевропеившегося" купца, с новым культурным обличием и старым звериным нутром. Этой полосе русской жизни посвящены его романы "Дельцы", "Китай-город", "Перевал", "Василий Теркин".

*71 Манчестерское направление - в экономической политике требует безусловного невмешательства государства в хозяйственную жизнь, торговлю и промышленность. Манчестерская школа возникла в Англии в период борьбы против ввозных пошлин на хлеб и получила свое название от основанной в 1838 г. в Манчестере "Лиги борьбы против хлебных законов". Агитация против хлебных пошлин явилась выражением борьбы промышленной и торговой буржуазии против крупных землевладельцев.

"Экономический указатель" - журнал, издававшийся с 1857 г. в Петербурге проф. И. В. Бернадским, экономистом манчестерской школы.