Dum spiro, spero!
(Пока дышу - надеюсь!)
Если бы я был настоящим, патентованным ученым и если бы я решил написать монографию о пессимизме и оптимизме, я бы, конечно, начал с классификации. Это придает труду необходимую солидность, искупающую зачастую отсутствие содержания... Но так как я не ученый, а только "посторонний человек" и пишу не монографии, а "письма", то... И все-таки я начну с классификации: что за самоуничижение в самом деле!..
Та классификация, которую я позволю себе предложить вам, имеет в своей основе распределение оптимизма и пессимизма по их отношению к элементам сакраментальной триады - Прошедшего, Настоящего, Будущего. И оптимизм и пессимизм, несмотря на свою логическую противоположность, психологически почти всегда существуют в одном и том же лице, направлении, классе: в то время как оптимизм направляется на один элемент троицы, пессимизм сосредоточивается на другом. Тут возможны несколько комбинаций, несколько основных типов, имеющих глубокий общественный смысл. Остановимся на них и, в первую голову, на типе оптимиста прошлого.
Взором, исполненным гнева, ненависти и ожесточения, наблюдает он, как, "подобно прорвавшейся клоаке, волна низких вожделений заливает площади и улицы", как "самые бесстыдные осквернения бесчестят его святыню"... Он пытается разразиться сатанинским хохотом, когда "слышит в собрании гам конюхов большого животного - черни", - тщетно! Смех его звучит болезненно и неуверенно... Тогда, полный скорби, он с ласковой любовью обращает свои взоры к прошлому, в котором любуется мягкими очертаниями "тихих радостей крепостного быта".
Это - самый жалкий тип гражданской идеологии. Его представитель - Тэн*57. Его символ - беззубый череп с зияющими впадинами глаз. Безапелляционный суд истории приговорил его к лишению всех прав на будущее...
Второй тип, оптимист настоящего, не часто заглядывает в прошлое и не слишком загадывает о будущем: он весь, со всеми своими мечтами и надеждами, желаниями и опасениями, не выходит из пределов современности. Он - воплощение гражданского самодовольства, мещанской тупости и ограниченности. Это он устами доктора Панглоса* утверждал, что наш мир есть лучший из миров. Это он в немецком рейхстаге четверть века тому назад хохотал жирным хохотом, запрокинув назад свою тупую голову и колыхая ожиревшим животом, когда одинокий "мечтатель"-депутат бичевал одухотворенным словом этот лучший из миров...
/* Герой романа Вольтера "Кандид, или Оптимизм". Ред.
Наконец, третий тип, который рекомендуем усиленному вниманию читателя, не связан с прошлым ни антипатиями, ни симпатиями: прошлое его интересует лишь постольку, поскольку из него родилось настоящее, а настоящее - постольку, поскольку оно дает точки приложения силам, творящим будущее. А это будущее - о! оно всецело владеет его симпатиями, его надеждами, его помыслами... Этот третий тип может быть охарактеризован как пессимист настоящего и оптимист будущего.
Таковы три главные типа. Рядом с ними надлежит для полноты поставить еще абсолютного* оптимиста и абсолютного пессимиста.
/* "Абсолютность" тут надлежит понимать не в философском, а в разговорно-обиходном смысле, ибо абсолютного (оптимизма ли, пессимизма ли), в философском смысле слова, человеку вместить не дано.
Первый - обыкновенно соединяет оптимизм с мистицизмом: нет ничего удобнее, как, сложив ответственность за ход земных дел на супранатуральные силы, всецело положиться на их благожелательность и, скрестив на груди руки, размышлять на тему о том, что "не нами мир начался, не нами и кончится"... К этой категории относится покойный Вл. Соловьев*58.
Абсолютный пессимист - дух отрицания, дух сомнения, продукт тяжелых исторических моментов, когда грядущее - неясно, а настоящее - "иль пусто, иль темно", когда общественные дисгармонии достигают высшей напряженности... Этот пессимизм может создать философа, лирического поэта (Шопенгауэр*59, Леопарди*60), но не создаст гражданского борца. Les extremites se touchent (крайности сходятся). Два последние типа, представляя, по-видимому, абсолютную противоположность друг другу, сходятся в одном, весьма важном пункте: оба они пассивны.
Не то оптимист будущего. Тот - сама активность. Его пессимизм и его оптимизм не составляют "zwei Seelen in einer Brust", двух душ, борющихся между собою и отдающих его в добычу рефлексии (Фауст, Гамлет). Нет, они соединены в нем в гармонической цельности: оптимизм будущего только тогда и служит императивом к высоко-идеалистической гражданской активности, когда корни его питаются пессимизмом настоящего...
Действительность не только смеялась над оптимистом будущего жирным хохотом, но и доставляла ему потрясающие испытания. Это он под допросом святейшей инквизиции, полный веры в торжество истины, восклицал: E pur si muove! (И все-таки движется!) Это его "кротко и без пролития крови" сожгли 17 февраля 1600 г.* в Риме, на Кампофиоре, а он, как феникс, возродился из пепла и, по-прежнему страстный, верующий и борющийся, уверенной рукою стучался у врат истории. Он грудью завоевал себе право открывать законы, управляющие движением небесных светил, но, когда он оторвал свой жадный взор от космических пространств и перенес его на землю, на этот "жалкий комок грязи", и стал отыскивать законы, управляющие движением человеческих обществ, - коллективный Торквемада*61 еще не раз уделял ему исключительное внимание. E pur si muove! по-прежнему отвечал он Торквемаде, верующий и действующий, действующий и верующий...
/* Сегодня исполнился 301 год этому акту жестокости - сожжению Джордано Бруно.
С одной стороны, оптимисту будущего противостоит филистер. Сильный своей массою и девственностью своей пошлости, во всеоружии опыта, не переходящего за пределы прилавка, канцелярского стола и двуспальной кровати, он скептически покачивает головой и осуждает "идеалистического мечтателя" псевдореалистическим утверждением: "Ничто не ново под луной; мир - это вечное повторение пройденного"...
С другой стороны, против того же оптимиста восстает дипломированный жрец естествоведения, совершившего наиболее грандиозные завоевания в девятнадцатом столетии.
- Профан! - обращается жрец к "мечтателю". - Если принять для органической жизни на земле возраст в сто миллионов лет, - а это минимальное число, допускаемое наукой, - то на долю человеческого рода придется десятая часть миллиона, а на долю того, что ты с таким блеском в глазах называешь "всемирной историей", придется жалкий клок времени в шесть тысячелетий. Или, чтобы ярче запечатлеть в твоей непосвященной мысли, не привыкшей оперировать над такими колоссальными периодами, эти отношения, я их переведу на язык наиболее знакомых тебе измерений времени. Если на долю органической жизни отпустить 24 часа, то для человеческого рода придется - 2 минуты, а для всей твоей "всемирной истории" - не больше, не меньше, как 5 секунд... Есть о чем скорбеть, есть над чем страдать, есть на что молиться, есть за что бороться, когда весь период исторической жизни - не что иное, как секунда вечности, ничтожный эпизод космической эволюции, преходящая комбинация механических сил, мимолетная судорога мировой материи! Смирись, мечтатель, пред необъятностью бесконечности и беспредельностью вечности!
- Dum spiro, spero! Пока дышу - надеюсь! - восклицает оптимист будущего. - Если бы я жил жизнью небесных тел, я бы совершенно безучастно относился к жалкому комку грязи, затерянному в беспредельности вселенной, я бы равно светил и злым и добрым... Но я - человек! И "всемирная история", которая тебе, бесстрастному жрецу науки, бухгалтеру вечности, кажется беспомощной секундой в бюджете времени, для меня - все! И пока дышу - я буду бороться ради будущего, того лучезарного и светлого будущего, когда человек, сильный и прекрасный, овладеет стихийным течением своей истории и направит ее к беспредельным горизонтам красоты, радости, счастья!.. Dum spiro, spero!
А жалкому филистеру с его отрицанием перемен в подлунном мире оптимист будущего противопоставляет против него же направленные бухгалтерские выкладки науки. Смотри! - восклицает он: - из 5 секунд всемирной истории на все твое мещанское бытие отпущено меньше чем полсекунды, - и, может быть, меньше десятой доли секунды осталось до конца твоего исторического существования. Да здравствует будущее!
Проходили вереницей столетия, безучастные, как движение земли вокруг солнца, и лишь драматические эпизоды непрерывной борьбы за будущее придавали яркую окраску этим голым арифметическим условностям, этим гигантам календарного происхождения.
Девятнадцатое столетие, во многом удовлетворившее и в еще большем обманувшее ожидания оптимиста будущего, заставило его главную часть своих надежд перенести на двадцатое столетие. Когда он сталкивался с каким-нибудь возмутительным фактом, он восклицал: Как? Накануне двадцатого века!.. Когда он развертывал дивные картины гармонического будущего, он помещал их в двадцатом столетии...
И вот - это двадцатое столетие наступило! Что встретило оно у своего порога?
Во Франции - ядовитую пену расовой ненависти; в Австрии - националистическую грызню буржуазных шовинистов; на юге Африки - агонию маленького народа, добиваемого колоссом; на "свободном" острове - торжествующие гимны в честь победоносной алчности джингоистов-биржевиков; драматические "осложнения" на Востоке; мятежные движения голодающих народных масс - в Италии, Болгарии, Румынии*62... Ненависть и убийства, голод и кровь...
Кажется, будто новый век, этот гигантский пришлец, в самый момент своего появления торопится приговорить оптимиста будущего к абсолютному пессимизму, к гражданской нирване.
- Смерть утопиям! Смерть вере! Смерть любви! Смерть надежде! - гремит ружейными залпами и пушечными раскатами двадцатое столетие.
- Смирись, жалкий мечтатель! Вот я, твое долгожданное двадцатое столетие, твое "будущее"!..
- Нет! - отвечает непокорный оптимист: - ты - только настоящее!
"Восточное Обозрение" N 36,
17 февраля 1901 г.
*57 Тэн, Ипполит - французский историк, философ и критик. Данная Л. Троцким характеристика Тэна, как "оптимиста прошлого", имеет в виду воззрения, высказанные им в его известной книге "Происхождение современной Франции". Во второй части этой книги, "Революция", Тэн проявляет крайнюю враждебность ко всем основным моментам Французской революции. В якобинстве, в частности, он видит причину всех бедствий революционной Франции. Революционную власть он изображает как новый деспотизм, а движение масс как безначалие и анархию черни.
*58 Соловьев, Владимир Сергеевич (1858 - 1900) - известный философ, публицист и поэт, соединявший церковно-мистическое мировоззрение с либеральными взглядами в политических и общественных вопросах. Философия Соловьева имела большой успех в мистически настроенных кругах русской предреволюционной интеллигенции.
*59 Шопенгауэр, Артур (1788 - 1860) - знаменитый немецкий философ-пессимист. Основное положение Шопенгауэра заключается в том, что источником и сущностью всякого существования является бессмысленная жажда жизни ("воля к жизни"), своей внутренней пустотой обреченная на вечные страдания. В истории человечества нет ни плана, ни единства, ни прогресса; в личной жизни всякое наслаждение обманчиво; однообразное чередование страдания и скуки - неизбежный удел человека. Единственный выход из этого - отказ от воли к жизни и погружение в блаженную тишину небытия. Подготовительными ступенями к этому состоянию являются философское познание и в особенности эстетическое созерцание, окончательно же оно достигается путем аскетического умерщвления плоти. Философия Шопенгауэра сложилась в годы тяжелой политической и общественной реакции в Германии, чем и объясняется ее безотрадный пессимизм. Культ искусства, как чисто идеальной сферы, нашедший себе гениальное литературное выражение в книгах Шопенгауэра, характеризует все важнейшие культурные течения Германии начала XIX века. Им проникнуты и идеалистическая философия того времени, и художественный идеализм Шиллера, и классицизм Гете, и немецкая романтическая поэзия.
*60 Леопарди. - Настроение мировой скорби, охватившее в начале XIX века всю европейскую литературу, нашло в Италии одного из наиболее ярких своих выразителей в лице поэта-лирика Джакомо Леопарди (1793 - 1837). Основной мотив его поэзии - безысходный пессимизм, в формулировке которого Леопарди очень приближается к Шопенгауэру. Теоретическое обоснование пессимизма дано им в прозаическом произведении "Dialoghi" ("Диалоги и мысли", русский перевод Н. Соколова. 1908).
Поэзия Леопарди сложилась в период европейской реакции 20 - 30-х годов XIX в. Для Италии это были годы политического и национального порабощения, тяжело отразившегося на всей культурной жизни страны.
*61 Торксемада (1420 - 1498) - монах-доминиканец, первый Великий Инквизитор Испании, способствовал изгнанию мавров и евреев из Испании, реорганизовал и расширил деятельность инквизиции и проявлял чудовищную жестокость и фанатизм в преследовании еретиков.
*62 Здесь перечисляются важнейшие политические события начала XX века, - в том числе дело Дрейфуса (см. прим. 110) и англо-бурская война, закончившаяся поражением буров и усилением империалистской политики Англии.