MIA -
главная
страница | Глав.
стр.
Иноязычной
секции | Глав. стр.
Русской
секции | Наша
первая
революция,
Часть 2,
Содержание
Оригинал
находится на
странице http://magister.msk.ru/library/trotsky
Последнее
обновление
Февраль 2011г.
От Совета депутатов*
[* Первое воззвание Петерб. Совета. Ред.]
Товарищи, выбирайте депутатов в Совет на тех фабриках и заводах, где еще не произведены выборы.
Товарищи, организуйте на работающих фабриках и заводах собрания и убеждайте товарищей немедленно присоединяться к всеобщей забастовке.
Товарищи, тех рабочих, которые не желают, несмотря на все наши убеждения и постановления Совета депутатов, прекратить работы, - снимайте с работы. Кто не с нами, тот против нас, и к ним Совет депутатов постановил применить крайнее средство - силу.
Совет Депутатов единогласно постановил обратиться с следующим воззванием:
Ко всем рабочим и работницам.
Товарищи!
Всероссийская забастовка началась. Рабочий класс, крепко скрепивший требования Учредительного Собрания и всеобщего голосования и не получивший никаких прав, прибег к последнему могучему средству всемирного рабочего движения - к всеобщей стачке. И перед сознательною силою пролетарской солидарности дрогнула слепая сила самодержавия. Председатель Комитета министров, гр. Витте, открыто признал пред железнодорожными депутатами, что правительство может пасть.
Товарищи. Мы, депутаты разных петербургских фабрик и заводов, обсудив положение, призываем всех рабочих поддержать великое дело борьбы за свободу, за счастье народа и присоединиться к всероссийской забастовке. Еще одно усилие - и с народа спадут цепи векового рабства. Но для этого усилия рабочий должен выступить как единая организованная сила. Нельзя допустить, чтобы забастовки то вспыхивали, то потухали по отдельным фабрикам и заводам. Поэтому мы постановили объединить руководство движением в руках общего Рабочего Комитета. Мы предлагаем каждому заводу, каждой фабрике и профессии выбрать депутатов по одному на каждые пятьсот человек. Собрание депутатов фабрики или завода составит фабричный или заводский комитет. Собрание депутатов всех фабрик и заводов составит Общий Рабочий Комитет Петербурга. Этот Комитет, объединив наше движение, придаст ему организованность, единство, силу. Он явится представителем нужд петербургских рабочих пред остальным обществом. Он определит, что нам делать во время забастовки, и укажет, когда прекратить ее. Организуйтесь, товарищи! Спешите выбрать депутатов. В ближайшие дни в России совершатся решительные события. Они определят на долгие годы судьбу рабочего класса, мы должны встретить эти события в полной готовности, в полном сознании, объединенные общим Рабочим Комитетом, под славным красным знаменем пролетариата всех стран и рабочих народов.
Совет Депутатов петербургских фабрик и заводов.
"Известия Совета Рабочих Депутатов" № 1,
17 октября 1905 г.
Резолюция Совета Рабочих Депутатов
Исполнительный Комитет Совета Депутатов приветствует революционный дух железнодорожных товарищей, готовых продолжать забастовку в течение неопределенного времени, но приглашает совет железнодорожных служащих сообразовать свое решение о моменте прекращения забастовки с решением общего Рабочего Совета, который в силу мотивов, указанных в его резолюции, считает необходимым назначить ближайший срок прекращения забастовки.
В России царским указом объявлена "свобода" слова, но Главное Управление по делам печати сохранено, цензурный карандаш остался в силе. Совет Депутатов, исходя из того положения, что рабочий класс, выносящий на своих плечах все, или почти все, бремя борьбы, должен сказать свое слово и по вопросу о свободе печати. Свобода печатного слова должна быть завоевана рабочими. Совет Депутатов постановляет, что только те газеты могут выходить в свет, редакторы которых игнорируют цензурный комитет, не посылают своих нумеров в цензуру, вообще поступают так, как Совет Депутатов при издании своей газеты. Поэтому наборщики и другие товарищи рабочие печатного дела, участвующие в выпуске газет, приступают к своей работе лишь при заявлении и проведении редакторами свободы печати. До этого момента газетные товарищи рабочие продолжают бастовать, и Совет Депутатов примет все меры к изысканию средств для выдачи бастующим газетным товарищам рабочим их заработка. Газеты, не подчинившиеся настоящему постановлению, будут конфискованы у газетчиков и уничтожены, типография и машины будут попорчены, а рабочие, не подчинившиеся постановлению Совета Депутатов, будут бойкотированы.
"Известия Совета Рабочих Депутатов" № 3,
20 октября 1905 г.
Письмо в редакцию
Милостивый государь, г. Редактор!
Будьте добры напечатать в вашей уважаемой газете нижеследующее письмо. Мы, сознательные городовые гор. С.-Петербурга, желаем огласки всех тех гадостей и несправедливостей, которые творятся над нами и на которые мы должны отвечать молчанием, боясь лишиться последнего куска хлеба. Оклад городовых делится на три разряда: 1) в 25 руб., 2) прослужа не менее 10 лет, 30 руб. и 3) прослужа не менее 15 лет, 35 руб. и так до гробовой доски. Вступая на службу, городовой должен обмундироваться, что составляет 100 руб. при нищенской плате. Но все это еще ничего, ибо какому трудящемуся хорошо живется на Руси!
В 1885 году была основана эмеритальная касса среди городовых с вычетом по 3% с рубля. 20 лет уже существует эта касса, но отчетов никаких не делала. Куда же эти трудовые крохи пошли, в точности неизвестно. Но интересно то, что бывший градоначальник г. Клейгельс купил дешевенькое именьишко, что-то вроде 1.000.000 руб. Полицейместера и им подобные хорошенькие кругленькие человечки понастроили дачки и домишки. Вероятно, что эти господа следовали пословице, что "с миру по нитке - голому рубашка". Но так как начальство нашло все-таки плату слишком высокой, то придумало еще вычет в размере 10 коп. в каждую получку на богадельню для старых городовых. И вот богадельня выстроилась. Но кто же там обитает? Что за инвалиды? Да там все обитает почтеннейшая публика, высшая полицейская свора, с женами и всем домашним скарбом, страдающая несмолкаемой алчностью к грабежам и еле двигающая ногами от разврата. Да, это действительно почтенные инвалиды! И действительно образцовая богадельня! Старичкам же городовым, вместо отдыха в богадельне, пришлось, по распоряжению заботящегося начальства, во время забастовок отдыхать только 6 часов в сутки. Но, как и всегда, вечно заботящееся начальство наградило за это городовых по 15 к. в сутки, тогда как приставам, своим однокорытникам, за то, что они, лежа на боку, приказывали охранять их особу, платили по 3 руб. в сутки, кроме жалованья.
Поэтому мы, городовые гор. С.-Петербурга, требуем: 1) немедленной выдачи всех высчитанных денег за 20 лет; 2) чтобы богадельня была отдана в пользование инвалидов-городовых; 3) чтобы была пенсия за выслугу лет; 4) чтобы обращались с нами, как с людьми.
Товарищи рабочие, не вините нас за то, что мы служим этому мундиру. Нужда заставляет нас! Но знайте, что мы тоже люди и желаем лучшей доли в жизни. Поэтому мы желаем, чтобы жилось посвободней.
Да здравствует святая свобода!
Да здравствует союз между рабочими и нашей группой городовых.
Группа сознательных городовых.
"Наша Жизнь" № 14,
16 ноября 1905 г.
Записка охранного отделения N 20274 от 4 ноября 1905 года
С началом так называемого освободительного движения в России на арену общественной жизни выступили новые факторы, которые, благодаря многим причинам, приобрели чрезвычайное значение и влияние на ход государственной жизни в Империи. Эти факторы - всевозможные союзы, объединившие деятельность лиц, связанных общностью профессии и преимущественно революционно настроенных по отношению правительства.
Первый период деятельности союзов можно назвать организационным. Этот период, когда нарождающаяся общественная сила ничем выдающимся не проявила своей деятельности в государственной жизни, ознаменовался лишь всевозможными съездами, которые, несмотря на чисто внешние, крайне неуспешные и всегда ни к чему не ведущие меры полиции, проходили удачно и дали возможность главарям союзов столковаться, выработать план действий и программы, или так называемые "платформы", в большинстве случаев весьма радикального характера, с требованиями полного народовластия и созыва Учредительного Собрания на первом плане.
Благодаря неподготовленности нашего законодательства к борьбе с этими союзами и отсутствию специальных законов, регулирующих их деятельность, все принимаемые властями меры сводились или к запрещению профессиональных съездов, или к возбуждению дознаний против отдельных деятелей союзов при губернских жандармских управлениях. И та и другая мера ни к чему не приводили.
Союзы мало-помалу развивали свою деятельность, и вскоре все союзы объединили ее под главенством центрального органа, присвоившего себе наименование "Союза союзов".
С этого времени союзы приобретают весьма серьезное значение и непосредственное влияние на ход общественной жизни в России, направляя всю свою деятельность на борьбу с самодержавным строем, пользуясь всеми доступными мерами, чтобы дискредитировать его. В этой борьбе громадное значение имела печать, за немногими исключениями вполне сочувствующая деятельности и стремлениям союзов.
В самое последнее время значение и сила "Союза союзов" сказались в небывалой в истории человечества всеобщей политической забастовке, остановившей в минувшем октябре всю жизнь в России.
В это же время в С.-Петербурге на сцену выступает новая опасная организация, создавшаяся под непосредственным влиянием "Союза союзов" и присвоившая себе наименование "Совета Рабочих Депутатов". Эта организация, являясь выразительницей стремлений революционного пролетариата столицы, вместе с тем фактически руководит всей рабочей массой, которая принуждена подчиняться организованному и революционно настроенному меньшинству.
В состав "Совета Рабочих Депутатов" входят в числе 262 человек представители от "Союза союзов", делегаты от всех революционных групп и организаций, а также выборные от фабрик и заводов столицы. Последние являются послушным орудием в руках интеллигентных сил, заседающих в "Совете" и, сообразно своим революционным стремлениям, направляющих деятельность такового. Так, по имеющимся сведениям, представители "Союза союзов" и революционных организаций в "Совете Рабочих Депутатов" в настоящее время поддерживают объявленную им 2 сего ноября политическую забастовку и агитируют в пользу восьмичасового рабочего дня, с целью добиться закрытия возможно большего числа фабрик и заводов, надеясь, что голод толкнет всю массу безработного пролетариата на вооруженное восстание, и дело революции выиграет...
Для поддержания революционного настроения в рабочей массе в состав "Совета Рабочих Депутатов" приглашен особый кадр агитаторов в числе 50 социал-демократов и 25 социалистов-революционеров. На обязанности этих агитаторов лежит произнесение зажигательных антиправительственных речей на митингах, устраиваемых в заводах по инициативе депутатов. Главный мотив всех речей, произносимых на этих митингах, - борьба за демократическую республику, которой можно добиться лишь при помощи вооруженного восстания. К нему подготовляют агитаторы рабочих на митингах, а "Совет Рабочих Депутатов", - вооружая всеми доступными средствами рабочую массу и организуя боевые дружины.
Отлично сознавая, что успех вооруженного восстания немыслим без содействия войск, "Совет Рабочих Депутатов" на одном из последних заседаний решил вести среди войск энергичную пропаганду и 3 сего ноября выпустил известное воззвание, озаглавленное "Товарищи-братья солдаты и матросы".
Таким образом среди всех классов населения идет широкая революционная пропаганда, в которой принимает живое участие и пресса. Газеты "Русь", "Сын Отечества", "Новая Жизнь" и "Наша Жизнь" на своих столбцах откровенно призывают к борьбе с правительством, дискредитируют все его распоряжения, стараются умалить значение манифеста 17 октября и поселить в широкой публике недоверие ко всем реформам, возвещаемым с высоты престола.
Полагая, что такое положение дел безусловно является угрожающим для государственной жизни и общественной безопасности в столице, я считаю долгом об этом представить Вашему Превосходительству и присовокупляю, что признаю необходимым:
1) ликвидацию "Совета Рабочих Депутатов"*;
[* Домогательства охранного отделения остались безрезультатными до 16 ноября, когда Дурново послал департ. полиции записку такого содержания: "Необходимо приказать как можно скорее арестовать Хрусталева" (VII дел., 1905 г., т. I, л. 16).]
2) ликвидацию революционных организаций, по мере возможности;
3) воспрещение сходок и митингов, устраиваемых с явным нарушением указа 12 октября;
4) обуздание прессы.
Для приведения всех этих мер в исполнение необходимо объявить столицу, впредь до действительного успокоения населения, в положении чрезвычайной охраны.
Полковник Герасимов.
Деп. пол. особ. отд., документы 1905 г.
Записка охранного отделения об аресте Совета Рабочих Депутатов и его Исполнительного Комитета, 3 декабря 1905 года
3-го сего декабря около 8 часов вечера в здании Вольно-Экономического Общества (4-я рота Измайловского полка) состоялось в общем зале собрание Совета Рабочих Депутатов и на антресолях в отдельном помещении - Исполнительного Комитета СРД.
Оба собрания были арестованы, при чем оказалось:
Исполнительный Комитет состоял из 37 лиц, в числе которых 3 женщины; в СРД задержано 230 лиц, из коих 18 женщин.
Почти все лица, за очень немногим числом, не пожелали себя назвать. По наружному виду похожи на интеллигентных рабочих, чисто одеты, у некоторых были большие суммы (до 400 рублей).
При задержании собрания кто-то из помещения, где заседал Исполнительный Комитет, крикнул: "Товарищи - депутаты, Исполнительный Комитет постановил, чтобы не оказывать сопротивления войскам и полиции и чтобы не называли себя".
По обыску отобрано: 22 ствола и различных частей от револьверов различных систем, преимущественно "Браунинга", и 15 целых револьверов, нелегальная литература и куски воззваний Исполнительного Комитета Совета Рабочих Депутатов, призывающие насильственно задерживать и отцеплять почтовые вагоны.
Арест состоялся при участии чинов охранного отделения (ротмистр Модль), 8 офицеров с.-петербургского губернского жандармского управления, чинов общей полиции под начальством полицеймейстера Григорьева, пристава Значковского, 2 рот городовых столичной полиции и наряда войск от Измайловского полка (7 рот), Семеновского полка (2 роты) и Егерского полка (1 рота), одного взвода 1-го отделения конно-полицейской стражи и одной сотни 28-го Донского казачьего полка.
В числе задержанных были лица всех возрастов, различных национальностей; некоторые лица, как привлекавшиеся к дознаниям по государственным преступлениям, были опознаны.
Все задержанные отправлены для содержания в одиночную тюрьму.
Обыск в помещении еще производится и доклад начальника охранного отделения будет представлен дополнительно.
Все вышеизложенные сведения добыты мною на месте.
Ротмистр Дукельский.
Обвинительный акт о членах сообщества, присвоившего себе наименование: "С.-Петербургский общегородской Совет Рабочих Депутатов"*
[* Мы помещаем здесь обвинительный акт и приговор суда с пометками на полях Л. Д. Троцкого, ввиду значительной важности этих документов для понимания истории борьбы и поражения Петербургского Совета. Оригинал обвинительного акта, с которого напечатан нижеследующий текст, был вручен Л. Д. Троцкому, как подсудимому. Находясь в тюрьме и готовясь к своей защитительной, а по существу обвинительной против самодержавия речи, Л. Д. Троцкий в беглых заметках на полях подверг критике содержание обвинительного акта как со стороны фактической, так и юридической. Мы помещаем здесь эти отрывочные, писавшиеся для себя заметки, как они набросаны в оригинале. Слова, подчеркнутые Л. Д. Троцким в своем экземпляре обвинительного акта, выделены курсивом; фразы, вставленные им в самый текст обвинительного акта, заключены в квадратные скобки. Ред.]
[В угловых скобках выделены заметки Троцкого, помещенные на полях оригинала. Расположение заметок по тексту может не совсем точно отражать место расположения заметок на полях]/
В октябре месяце 1905 года среди лиц, принимавших участие в происходивших в то время в Петербурге рабочих волнениях, возникла мысль* [* 1. Мысль естественно вытекала из потребностей стихийной стачки в руководящем органе. 2. Форма этого руководящего органа подсказывалась в значительной мере традицией, оставленной Комиссией Шидловского.] об организации особого рабочего Комитета, который принял бы на себя объединение и руководство рабочим движением. Комитет этот, по мысли его инициаторов, должен был образоваться из избранных рабочими делегатов, при чем рабочие каждой фабрики, завода или производства должны были избрать по одному депутату на 500 человек рабочих. Собрание депутатов каждой фабрики или завода должно было составлять фабричный или заводский комитет, а собрание депутатов всех фабрик и заводов представляло собой общий Рабочий Комитет города Петербурга.
В целях выполнения приведенного выше предположения организаторы** [** Первая, довольно обширная группа депутатов.> этого предприятия обратились к работникам и работницам города Петербурга с воззванием, в котором убеждали присоединиться к всеобщей забастовке и избрать депутатов в Рабочий Комитет, который придаст рабочему движению "организованность, единство и силу" и явится "представителем нужд петербургских рабочих перед остальным обществом".]
(См. "Изв." N 1, 1 столб.) Одновременно с этим воззванием организаторы [уже объединившиеся депутаты] его обратились также и лично к рабочим разных [остальных] фабрик и заводов, пропагандируя среди них идею "Рабочего Комитета", и действительно, тогда же на многих фабриках состоялись выборы депутатов, при чем, напр., выборы на заводе Нобеля были произведены по предложению неизвестного лица, именовавшего себя представителем социал-демократической рабочей партии и убедившего рабочих собраться для производства выборов в одной из аудиторий Военно-Медицинской Академии на Выборгской стороне, при чем депутатами (Первое (учр.) - 13 октября.) были выбраны рабочие Яков Вернстрем и Афанасий Давыдов. Тогда же состоялись выборы на многих других заводах, и в тот же день, т.-е. 14 октября вечером, состоялось первое (Второе - 14 окт.) заседание Совета Рабочих Депутатов в помещении Технологического Института, при чем председателем этого собрания был избран Саул Зборовский, известный среди рабочих под прозвищем "Никитин". Первый вопрос, который был рассмотрен и принят этим собранием, был вопрос о посылке депутации в С.-Петербургскую Городскую Думу для предъявления Думе требований рабочих. (Резолюция рабоч. Электр. станций на собрании 13 окт. "С оружием в руках" ("Известия" N 2, столб. 4).)
Депутация эта была тогда же послана в Думу, но не была принята, так как заседание Думы было уже закрыто, и поэтому депутация вновь направилась в Думу 16 октября и предъявила там свои требования. (Митинг; предложение исходит от митинга.) Требования эти сводились к принятию (См. отчет о думском заседании ("Известия" N 2, 1 столб.).) мер для регулировки продовольствия рабочей массы, отводу помещений для собраний, прекращению всякого довольствия полиции и корпусу жандармов, выдаче денег, "необходимых для вооружения борющегося за народную свободу петербургского пролетариата и студентов, перешедших на его сторону", к удалению войск из здания городского водопровода с угрозой его закрытия в противном случае и к представлению отчета в израсходовании 15.000 рублей, поступивших в Думу для рабочих Нарвского района. При этом депутаты рабочих заявили Думе, что необходимые для вооружения пролетариата суммы должны быть переданы Рабочему Совету, так как руководство революционной армией должно находиться в руках самого пролетариата. Предъявивший Думе приведенные выше требования депутат вместе с тем словесно заявил председателю Думы Красовскому, что рабочий класс нуждается в полном политическом равенстве, в демократической республике и будет вести борьбу и тогда, когда* [* Почему в кавычках (" ")?] "буржуазия" успокоится; в данное же время, по словам депутатов, Дума должна поддержать пролетариат в его борьбе с самодержавием, и если Дума этого не сделает, то пролетариат "будет вынужден свалить ее в ту же пропасть, в которую он скоро свалит самодержавие".
Председатель Думы, выслушав заявление депутации рабочих, не дал ей никакого определенного ответа и предложил депутатам удалиться, что ими и было исполнено, при чем в одном из последующих заседаний Рабочего Совета депутаты сообщили собравшимся о результатах своего обращения к Городской Думе.
Стремление Рабочего Комитета достигнуть какими-либо способами средств для всеобщего вооружения <Дело не только в этом. Идея городской милиции.> высказано было не только в приведенной выше посылке депутатов в Городскую Думу, но также и в постановлениях и резолюциях отдельных организаций, входивших в состав [?] Рабочего Комитета*. Так, 14 октября в собрании работников печатного дела, происходившем в столовой С.-Петербургского Университета, было постановлено для созыва Учредительного Собрания и создания демократической республики "обратить армию рабочего класса в армию революционную, т.-е. немедленно организовать боевые дружины. Дружины эти должны заботиться о вооружении остальных рабочих масс, хотя бы путем разгрома оружейных магазинов и отобрания оружия у полиции и войск, где это возможно, так как рабочий класс накануне момента открытого выступления, когда ему необходимо будет мобилизовать все свои силы". ["Известия", N 1, 2 стр.]
[* Таким образом в СРД входил, как его часть, С. Печ. Д. Л. Т.]
[Моя статья, - "Извест." № 2, передовая статья - опубликовать. (См. "Начало", "Новая Жизнь", "Рус. Газ.", "Сын От.".)] Требование вооружения и образования таким образом народной милиции сказалось, наконец, также и в статье, помещенной Советом Рабочих Депутатов во 2-м номере печатного органа этого Совета, носившего название "Известий Совета Рабочих Депутатов". В статье этой Совет, доказывая необходимость народной милиции, говорит, что Городская Дума тратит народные миллионы на царскую войну, жандармерию и полицию и не находит средств для святого дела - борьбы с царским правительством, а между тем народу оружие необходимо. "Когда народ возьмет в руки ружье, - говорится в статье, - он на кроваво-красных стенах Зимнего дворца напишет концом штыка свой великий указ. Это будет указ смерти царскому правительству и указ свободной республиканской жизни для народа".
15 октября состоялось второе [третье] [Здесь я впервые посетил засед. Сов., но не выступал.] заседание Совета Рабочих Депутатов в помещении Технологического Института, при чем в заседании этом, судя по черновым заметкам [второго заседания 14 окт.], найденным по обыску в помещении Совета, участвовало 96 депутатов от 45 предприятий*. [* На самом деле - 226 депутатов от 96 предприятий ("Изв." N 1, столб. 2).]
Заседание, по словам рабочего завода Нобеля, Якова Вернстрема, было начато под председательством того же Саула Зборовского, который, однако, по нездоровью отказался председательствовать и предложил избрать вместо него или рабочего Смелова, или же помощника присяжного поверенного Георгия Носаря, известного среди рабочих под фамилией Хрусталева. Затем собравшиеся делегаты выделили из себя Исполнительное бюро**, [** Неверно! Здесь только было решено образовать Исполнит. бюро.] получившее впоследствии наименование Исполнительного Комитета, председателем которого был избран тот же Носарь-Хрусталев и в состав которого вошли, между прочим, один представитель партии социал-демократов и один представитель социалистов-революционеров***. [*** Только принципиально был решен этот вопрос о представит. партий. Выборы (временные) произведены были лишь 17 окт. ("Изв." N 2, столб. 4).]
Секретарем заседания была выбрана, по словам Вернстрема, дворянка Валентина Багрова, и собрание затем приступило к рассмотрению очередных вопросов, сводившихся, главным образом, к обсуждению способов руководства всеобщей забастовкой и ее поддержания, для каковой цели было постановлено: закрыть с 16 октября все магазины и лавки, кроме торгующих съестными припасами, которые должны открываться на два часа по два раза в день. Кроме того, было постановлено посылать депутатов на небастующие заводы с требованием их закрытия под угрозой разгрома фабрик и заводов, потребовать прекращения торговли газетами также под угрозой разрушения киосков и конфискации газет и, наконец, предложить потребительским лавкам рабочих отказывать в продовольствии казакам и полиции даже за деньги.
На следующий день, 16 октября, собрание Совета не могло состояться, так как здание Технологического Института было оцеплено войсками, а 17 октября [Четвертое собрание.] Совет собрался в помещении Вольно-Экономического Общества, но по требованию полиции вынужден был разойтись*. [* Прежде чем разойтись, Совет выбрал временное Исп. бюро, впредь до выборов от районов.] Таким образом в этот день удалось собраться лишь** [** !! Наглая и тенденциозная ложь!! Все перечисленные ниже вопросы были решены не И. б., а самим Сов., который в тот же день собрался в другом помещении ("Изв.", N 2 столб. 4).] Исполнительному Комитету в другом помещении, при чем Комитет признал необходимым продолжать всеобщую забастовку, которая "может дать решительный удар падающему самодержавию", организовать на следующий же день собрание депутатов по фабричным районам, образовав в каждом районе особый штаб, и предложить рабочим*** [*** Пропущены слова: временно, впредь до начала работ ("Изв." N 2, столб. 5)] не платить за квартиры и взятые в долг товары, рекомендовав в то же время домохозяевам и лавочникам не возбуждать судебных исков за неплатеж впредь до начала работ. [На этом же собр. Совета (а не И. К.) было решено организовать районные собрания и штабы, на основ. постановления собр. 15 окт.]
18 октября (5 собрание.) в помещении Рождественских женских курсов (Митинг у Университета.) вновь состоялось заседание Совета Рабочих Депутатов, при чем, по словам Вернстрема, председател ьствовал на этом собрании Георгий Носарь, а среди присутств овавших находились: сын колониста Лев Давыдов Бронштейн, известный рабочим под фамилиями Яновский или Троцкий, инженер Николай Саркисянц, носивший конспиративную фамилию Петров, дворянин Дмитрий Сверчков, присвоивший себе псевдоним Введенский, дворянин Викентий Гутовский, известный среди членов Совета под фамилией Иванова, и рабочий крестьянин Петр Злыднев. Заседание это было первым по воспоследовании Высочайшего манифеста 17 октября и поэтому прения в заседании и соответствующий по времени выпуска № 3 "Известий Совета" были главным образом посвящены определению отношений Совета к указанному Высочайшему акту. Признавая дарованные манифестом права недостаточными, Совет высказал в своей резолюции, что революционный пролетариат не может сложить оружия, пока не будет установлена демократическая республика, и поэтому Совет требует: удаления из города войск и создания народной милиции, с выдачей оружия пролетариату, полной амнистии по [Опубликовать, рез. ("Изв." N 3, столб. 1.)] преступлениям [?] религиозным и политическим, уничтожения всех исключительных законов, созыва Учредительного Собрания на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования для создания действительного народовластия в России.
В этом же заседании Совета возник вопрос о том, должен ли Совет принять на себя руководство уличной демонстрацией, происходившей в то время для освобождения политических заключенных, и после прений было решено послать на место демонстрации* [* На самом деле демонстриру ющая толпа явилась к месту засед. Совета и требовала руководства. (См. "Изв." № 3, столб. 1.)> "трех командующих", среди которых, по словам Вернстрема, были Георгий Носарь и Николай Саркисянц. Обсуждая затем тактику Совета в ближайшем номере его "Известий", Совет <"Известия", а не "Совет". Министерство - и "Россия".> в целом ряде статей высказал, что хозяином в стране должен быть рабочий класс, так как "царь народу не нужен" и что дарованная манифестом конституция может успокоить только "буржуазию и либеральных газетчиков", а пролетариат не может довериться либеральной буржуазии, которая вступит в союз с правительством <Моя статья.> для подавления пролетариата. Признавая поэтому, что пролетариат может праздновать частичную победу, но должен добиваться победы полной, Совет находит, что "могучее оружие всеобщей забастовки в руках рабочих, и если стачка эта и будет временно прекращена, то лишь затем, чтобы с большей силой и стремительностью ударить на врага и мощным взрывом всенародного вооруженного восстания смести последние следы деспотизма, последние оковы рабства с рабочего класса и крестьян".
Одновременно с приведенными выше соображениями, Совет в "Известиях" <Статья в "Изв." № 3, стр. 2, столб. 3.> своих обратился <Самая резкая статья - в одном из первых №№!!!> с воззванием к солдатам, убеждая их присоединиться к восстанию, которое неизбежно в близком будущем; передать народу арсенал, пушки и пулеметы, убить офицеров, которые командуют убивать народ, и "не жалеть патронов для уничтожения народных угнетателей с царем во главе", так как "час народной расправы со всеми кровопийцами и с царем приближается и почти настал".
Четвертое* <* 6-е собрание. (Обв. акт повторяет опечатку "Изв." N 3, столб. 1.)> заседание Совета Рабочих Депутатов, на котором присутствовали 132 депутата, состоялось 19 октября в помещении Рождественских женских курсов, и в заседании этом были рассмотрены вопросы: о продолжении забастовки, о газетных рабочих**, <** В сущности: о свободе печати.> о ходатайстве фармацевтов, желающих прекратить забастовку 20 октября, и о руководстве рабочими демонстрациями.
Вопрос о времени прекращения забастовки вызвал в Совете прения, так как делегат железнодорожного стачечного комитета указывал на желание железнодорожных служащих продолжать забастовку вплоть до удовлетворения всех требований, а представитель федеративного комитета социал-демократической рабочей партии предложил принять резолюцию комитета о прекращении стачки, чтобы готовить боевые кадры в целях "еще более внушительной атаки на шатающуюся монархию, которая окончательно может быть сметена лишь победоносным вооруженным [народным] восстанием". [N 3 "Изв.", стр. 1, столб. 1.]
Совет Депутатов, выразив свою солидарность с этой резолюцией, пригласил железнодорожных служащих сообразоваться с решением Рабочего Совета, и затем председатель Исполнительного Комитета, Носарь, предложил резолюцию о прекращении забастовки, которая и была принята большинством голосов. Согласно этой резолюции, опубликованной в Известиях от 20 октября, рабочие города Петербурга приглашались прекратить забастовку 21 октября в 12 часов дня*, <* Внешнее проявление единства и солидарности.> с тем чтобы организоваться и вооружиться для окончательной борьбы за созыв Учредительного Собрания для учреждения демократической республики.
Обратившись затем к обсуждению вопроса о газетных рабочих, Совет пришел к выводу, что свобода печатного слова должна быть завоевана рабочими, и что поэтому выходить в свет могут только те газеты, которые игнорируют Цензурный Комитет, вследствие чего рабочие печатного дела могут приступить к работе лишь при проведении редакторами свободы печати. При этом, по постановлению Совета, газеты, которые не подчинятся этому постановлению, будут конфискованы и уничтожены, машины и типографии будут испорчены, а начавшие работу наборщики будут бойкотированы, о чем Советом постановлено известить издателя газеты "Гражданин" князя Мещерского, отказавшегося примкнуть к союзу газет. [№ 3, стр. 1.]
Дальнейшее рассмотрение текущих вопросов было прервано сообщением о том, что депутаты, командированные Советом для руководства митингом у Казанского собора, арестованы полицией. Сообщение это немедленно вызвало прения, во время которых, по словам Якова Вернстрема, Хрусталев-Носарь высказывался за закономерную <Ср. стр. 7.> попытку освобождения арестованных, а Лев Бронштейн, Николай Саркисянц и Викентий Гутовский против этого возражали. Результатом прений была посылка трех депутатов к председателю Совета Министров графу Витте, при чем, как видно из черновых заметок, найденных в канцелярии Совета, в число депутатов вошли наборщик газеты "Русь" Николай Киселевич и рабочий Петр Злыднев. Депутаты эти успели возвратиться в то же заседание Совета и доложили Исполнительному Комитету, что они были приняты графом Витте, который убеждал рабочих успокоиться и, переговорив с градоначальником, приказал освободить арестованных.
20 октября вновь состоялось [седьмое] собрание <7-е собрание. Меня не было.> Совета Рабочих Депутатов, и в этом собрании главным образом обсуждалось предложение об устройстве траурной демонстрации при похоронах рабочих, убитых во время беспорядков [?] 18 октября, а, кроме того, было постановлено послать депутатов на Балтийский завод с требованием начать работу 21 октября, так как завод этот вывесил объявление о закрытии завода и прекращении работ вследствие забастовки. Депутаты Совета в числе трех человек отправились к администрации завода и, вернувшись, объявили Совету, что согласно его требованиям Балтийский завод будет открыт. Между тем, как видно из черновых отчетов заседания, депутаты не застали дома представителя администрации завода и по собственной инициативе обратились к графу Витте, который и сделал распоряжение об открытии завода. По этому поводу делегатам был сделан по их возвращении упрек председателем Рабочего Совета, который указал им на неправильное исполнение возложенного на них поручения, так как им было поручено обратиться к хозяевам завода, а не к главе настоящего правительства.
Предложение Исполнительного Комитета о демонстрации при похоронах убитых рабочих было принято Советом единогласно, но затем по вопросу о практическом его выполнении возникли продолжительные прения [?]. Лев Бронштейн <20 октября я не присутствовал.> и Николай Саркисянц заявили о необходимости удаления на время похорон войск и полиции, а это предложение вызвало в свою очередь обсуждение вопроса о способе извещения администрации о подготовляющейся демонстрации. Исполнительный Комитет предложил послать с извещением депутатов к графу Витте, но против этого возражал председатель, доказывая, что частая посылка депутатов к правительству <Ср. стр. 6. NB! Объяснить, почему Совет был против соглашений с правительством. (Учред. Собр. и Палата Соглашения.)> представляется нежелательной, так как это ведет к взаимным обязательствам. В подтверждение своих слов председатель Совета доказывал, что не Совет должен идти к графу Витте, а, наоборот, председатель Совета Министров, желая принять на себя охрану порядка, должен прийти в Совет Рабочих Депутатов, который в речи своей председатель позволил себе именовать "его величество" пролетариат. <Мои слова, а не Хрусталева, сказанные в другом заседании и по другому поводу.> В результате было решено признать, что посылка депутатов к графу Витте не будет иметь характера просьбы, а будет лишь соблюдением явочного порядка, "открытым заявлением врагу - иду на вас", и что поэтому депутаты отправляются к председателю Совета Министров с категорическим заявлением: "Совет депутатов устраивает похороны убитых товарищей, за порядком наблюдает сам Совет". В состав депутации вошли: названный выше рабочий Петр Злыднев, рабочий металлического завода Николай Немцов, известный в Совете под прозвищем "Макар", и член Совета, носивший конспиративную кличку "Семен".
Делегаты эти исполнили возложенное на них поручение и 21 октября сообщили в заседании Исполнительного Комитета результаты своих переговоров, объяснив, что после разговора по телефону с генералом Треповым, граф Витте <Вызвать свидетелем.> написал письмо и поручил рабочим передать это письмо градоначальнику. Исполнительный Комитет [?] <8-е собрание.> не признал, однако, нужным посылать это письмо по назначению и возвратил его председателю Совета Министров, перейдя затем к обсуждению порядка похоронного шествия [предполагавшегося 23 окт.], при чем вопрос этот обсуждался и на следующий день в заседании Комитета 12 [Совета 22] октября в Соляном городке. В это заседание [Совета], по словам Якова Вернстрема, приехал один из гласных Петербургской Городской Думы [Оппель], <Оппель говорил уже после того, как демонстрация была отменена.> который стал убеждать рабочих во избежание жертв отказаться от устройства демонстрации; речь этого гласного вызвала в собрании аплодисменты, против чего заявил протест Лев Бронштейн, доказывая, что нельзя аплодировать "подобным буржуа". Тем не менее мысль об устройстве траурной демонстрации была отложена, ввиду полученных сведений о том, что администрация силой воспрепятствует демонстрации и по этому поводу Исполнительным Комитетом была вынесена резолюция, <Моя резолюция. "Изв." № 4, 3 ст., (резолюцию опубликовать.)> предлагавшая Совету заменить демонстрацию митингами на заводах. Подобного рода решение было мотивировано тем, что администрация, будто бы, вызывает рабочих на столкновение с войсками и полицией, но, как сказано в резолюции, "пролетариат даст царскому правительству сражение тогда, когда это будет выгодно вооруженному и организованному пролетариату", а пока "удесятерит свои усилия для дела самовооружения" и приближения дня уничтожения монархии.
После заседания 22 октября в собраниях Совета последовал некоторый перерыв, и 27 октября <Потребовать прочтения отчета "Нов. Ж." № 2, так как из этого отчета видно, как разнообразна была деятельность Совета.> состоялось заседание лишь Исполнительного Комитета, о котором был помещен отчет в газете социал-демократической партии "Новая Жизнь" и которое, как видно из этого отчета, обсуждало вопросы исключительно экономического содержания.
Затем 29 октября <9-е собрание.> в Соляном городке состоялось следующее заседание Рабочего Совета, на котором было около 300 депутатов [281 деп., "Новая Жизнь" № 5]. Заседание это, по словам Якова Вернстрема, происходило под председательством Хрусталева-Носаря, а обязанности секретаря исполняла Валентина Багрова. Рабочие депутаты допускались в заседание по билетам, при чем Вернстрем видел среди лиц, контролировавших билеты, токаря завода Гесслера - Александра Плеханова, а по словам депутата Ижорских заводов, Алексея Шишкина, входные билеты контролировал также и слесарь завода Пиншта - Шавель Ядловкер.
В "Известиях Совета Рабочих Депутатов" отчета о заседании 29 октября помещено не было и была опубликована лишь резолюция по вопросу о 8-часовом рабочем дне, но точные сведения о дебатах, происходивших в этом заседании, были получены из черновых заметок, помещенных в одной из тетрадей, найденных в бюро Совета, и кроме того о подробностях заседания дали также показания и названные выше Яков Вернстрем и Алексей Шишкин и присутствовавший в заседании Совета сотрудник газеты "С.-Петербургский Листок" - Исаак Гуревич.
Заседание началось с дебатов, возбужденных принадлежащим к социал-демократической партии представителем союза приказчиков "о выяснении политической физиономии Совета", так как, по словам этого депутата, приказчики-социал-демократы не могут доверять руководство неопределенной политической группе. Предложение это, по словам Вернстрема, было сделано мещанином Ильей Агафоновым и поддержано Николаем Саркисянцем, при чем Исполнительный Комитет отнесся к предложению Агафонова отрицательно. Хрусталев-Носарь доказывал сложность разрешения этого вопроса, и в результате прений большинством голосов была отвергнута необходимость присоединения Совета к какой-либо определенной политической партии.
<Логика!> Между тем внепартийность Совета и Исполнительного его Комитета признавалась, по-видимому, партийными его членами крайне нежелательной, и 1 ноября, т.-е. через 2 дня после описываемого заседания Совета, в печатном органе социал-демократов "Новая Жизнь" появилась статья, стремившаяся доказать, что Совет не может взять на себя руководство классовой борьбой пролетариата, так как Совет не имеет ни ясно выраженной программы, ни точно поставленных целей. Признавая поэтому, что Совет Рабочих депутатов представляется лишь аппаратом, способным руководить активными действиями пролетариата при определенных массовых действиях, автор статьи приходит к заключению, что Совет не может заменить собой партии, что в политике своей он идет за социал-демократией и что вопрос этот может быть решен лишь в смысле принятия Советом социал-демократической программы и лозунгов.
Отвергнув требование представителя союза приказчиков, Совет обсудил действия администрации нескольких заводов, уволивших часть рабочих за забастовку, и решил настоять на обратном приеме этих рабочих, а затем рассмотрение текущих дел было прервано обращением к Совету Льва Бронштейна, который от имени Совета сказал приветственное слово присутствовавшим в заседании бывшим русским эмигрантам - Льву Дейчу и Вере Засулич. Приглашая присутствовавших встать и приветствовать Дейча и Засулич, Бронштейн закончил свою речь возгласом: "Когда пролетариат выйдет на улицу, то самодержавие будет низвергнуто". <Откуда эта фраза? Из революционного Козьмы Пруткова.>
Предметом дальнейших прений было предложение Исполнительного Комитета об организации боевых дружин, необходимость которых вызывалась, по докладу Комитета, угрозами погромов со стороны так называемой черной сотни. Первым оратором по этому вопросу выступил рабочий "Макар", т.-е. Николай Немцов, который доложил собранию, что на металлическом заводе вооружено три тысячи рабочих. После Немцова говорил еще целый ряд ораторов, заявлявших, что на заводах собирают деньги на оружие, выделывают оружие сами, и что на некоторых заводах, как, например, Сименс и Гальске, уже выбраны боевые дружины и директору завода предъявлено требование о вооружении всех рабочих огнестрельным оружием. Сообщения эти были дополнены заявлениями депутатов Путиловского и Обуховского заводов, удостоверивших, что на Путиловском заводе клинки изготовленных кинжалов отравлены, а что на Обуховском заводе готовят даже бомбы. Прения по вопросу о вооружении были затем резюмированы председателем, которым было признано, что холодного оружия у рабочих достаточно, а за огнестрельным оружием надлежит обращаться к Исполнительному Комитету, который, по словам председателя, кое-что сделал и еще сделает.
Последним вопросом, рассмотренным в заседании 29 октября, было обсуждение возможности введения на петербургских заводах и фабриках 8-часового рабочего дня. <На многих заводах 8-ч. раб. день вводился рабочими до постановления Совета. (См. отч. в "Нов. Ж." № 5.)> Вопрос этот вызвал продолжительные прения, ввиду сведений о затруднениях при его выполнении, но в результате прений было решено ввести 8-часовой рабочий день революционным путем, не выжидая созыва Учредительного Собрания. Резолюция Совета была затем опубликована в № 5 "Известий Совета Рабочих Депутатов", и согласно этой резолюции всем петербургским фабрикам и заводам было предложено с 31 октября ввести революционным путем 8-часовой рабочий день, при чем Совет убеждал рабочих, что лишь взаимная их поддержка во всех районах будет залогом успешного выполнения постановления Совета Депутатов.
Через два дня после описанного выше собрания рабочих депутатов, т.-е. 1 ноября, <1 ноября - 10 собрание. Потребовать прочтения протокола собр. 1 ноября ("Изв." № 5).> в помещении Соляного городка состоялось экстренное заседание Совета, вызванное введением военного положения в Привислянском крае и происшедшими к тому времени беспорядками среди воинских частей, расположенных в Кронштадте.
Заседание началось речами трех депутатов Царства Польского, <Внимание! На этом заседании польских депутатов вовсе не было.> одним из которых, как это удостоверил депутат Алексей Шишкин, был студент Горного института Ипполит Гливиц*. <* Польская делегация: Ф. Ф. Бобровский, купец г. Варшавы. Ксендз Граневский, педагог, граф Замойский, предс. Варш. с.-х. общ., граф Красинский, кн. Любомирский, в.-предс. Варш. благ. общ., Супрым, крестьян. дер. Дыс, Любл. губ., Выгановский, присяж. пов. Лодзи, Громадзский, фабричный рабочий Варшавы и др. ("Право" № 45 - 46 (3729). Предст. ЦК ППС был на заседании 6 ноября. См. стр. 18.> Польские депутаты призывали в своих речах к единению русского и польского пролетариата и один из них убеждал собравшихся, что польский народ вовсе не мечтает об отложении от России, а желает лишь для своего края широкой автономии, при чем, по мнению этого депутата, борьба пролетариата с капитализмом и правительством возможна только при сознании необходимости единения. Удостоверяя затем, что в Привислянском крае забастовка еще продолжается, депутат закончил свою речь предположением, что забастовка в Польше может перейти в террористические действия.
В ответ на речи польских депутатов к ним от имени Исполнительного Комитета обратился с приветствием Лев Бронштейн, сказавший им, что единение пролетариата вытекает уже из самого лозунга "пролетарии всех стран, соединяйтесь", <Что понимает г. т. пр. Бальц под "национальными стремлениями" русс. прав. Бюрократия так же космополитична, как деньги и чины.> и что только при таком единении возможно "сокрушение самодержавия и создание на его развалинах демократической республики", при чем речь свою Бронштейн закончил заявлением, что как русский, так и польский пролетариат страдает от национальных <Т.-е. антинациональных.> стремлений, и что, только идя рука об руку с польским пролетариатом, возможно "окончательно раздавить ненавистную монархию - всех царей и их приспешников".
Вторым предметом обсуждения описываемого заседания Совета были события в Кронштадте, при чем обсуждение это началось с докладов очевидцев, среди которых был матрос и один представитель социал-демократической партии. Все эти ораторы признавали, что хотя революционная пропаганда началась в Кронштадте еще задолго до беспорядков, но что велась она без достаточной организации, и что поэтому "восстание не могло быть настоящим". Отсутствие надлежащей организации сказалось в том, что несознательные и неорганизованные матросы начали активные действия без надлежащего руководительства и вынудили примкнуть к движению сознательных пропагандистов*, <* В "Извест." (№ 5) сказано: матросов.> считавших выступление преждевременным, упрекая последних в том, что они отступают от своих призывов, и угрожая им смертью. Вследствие этого, по мнению ораторов, беспорядки приняли характер хулиганства**, <** Прокурор замалчивает о "сознательном пропагандисте" Иоанне Кронштадтском.> а не восстания, и в результате обречены были на гибель против воли солдаты-борцы, которых необходимо поддержать, так как поддержка эта обеспечит переход войск на сторону пролетариата.
Выслушав фактические сообщения очевидцев, Совет Депутатов, по предложению Хрусталева-Носаря, обратился к обсуждению [чтению] резолюций отдельных фабрик и заводов по поводу кронштадтских событий. Существо этих резолюций и содержание вызванных ими прений изложено как в № 5 "Известий Совета", так и в черновых заметках о заседании, найденных по обыску в бюро Исполнительного Комитета. <Зас. 1 ноября.>
"Известия Совета Рабочих Депутатов" приводят ряд резолюций разных фабрик и заводов, категорически требовавших протеста против предания кронштадтских матросов военно-полевому суду, и затем кратко сообщают, что лишь некоторые организации [депутаты некоторых профессий], а именно: приказчики, фармацевты, портные и служащие Николаевской дороги выразили сомнение в возможности протеста в форме общей забастовки. Эта форма протеста была предложена председателем собрания, заявившим, что нельзя протестовать словесными резолюциями, как либеральные союзы, с другой стороны, за отсутствием оружия нельзя выступить в открытый бой, и поэтому остается только одно могучее средство: "грозно скрестить на груди руки и сказать правительству: руки прочь".
<Просмотреть веществ. доказательства.> Между тем, как видно из черновых протоколов заседания, дебаты о форме протеста приняли довольно резкую форму, и в то время когда представитель франко-русского завода действительно [?] заявлял, что "теперь время не резолюции писать, а бомбы начинять", представители других заводов категорически возражали против забастовки. Так, депутат Обуховского завода доказывал*, <* У Злыднева.> что нельзя шутить политическими забастовками и что при таких условиях темные массы рабочих не только уйдут от своих депутатов, но и пойдут против них, а депутат металлического завода "Макар", т.-е. Николай Немцов, докладывал Совету, что нельзя одновременно проводить две идеи, что, по мнению рабочих, надо сначала провести 8-часовой день, а затем перейти к другим целям. Это мнение Немцова поддерживал и другой представитель того же завода, заявлявший, что рабочие готовы на какую угодно форму протеста, кроме забастовки, так как масса утомлена - поднять ее трудно, а оттолкнуть легко. Из этих соображений депутат умолял [?] Совет не начинать политической забастовки, так как это может повлечь за собой разъединение и не принесет пользы рабочему движению. Равным образом неуверенность в возможности забастовки выражал и представитель служащих конно-железных дорог, утверждавший, что служащие этого предприятия представляют собой в большинстве темную массу и что сознательный между ними один он. Наконец, против забастовки высказывались и представители Путиловского завода, что вызвало горячие возражения со стороны одного из членов Исполнительного Комитета, мещанки Анны Болдыревой, упрекавшей путиловцев в изнеженности и в том, что они не хотят подчиниться воле Совета. <Вздор!>
Несмотря на эти протесты против забастовки, Хрусталев-Носарь поставил, однако, [!] вопрос <Логика!!> о забастовке на баллотировку и, по словам Алексея <Зас. 1 ноября.> Шишкина, просил не заносить в протокол возражений Путиловского завода*. <* В действит. из показ. Шишкина вытекает, что предс. "просил не заносить" протест Анны Болдыревой (прочитать).> В баллотировке вопроса приняло участие около 2.000 человек, среди которых, по удостоверению Якова Вернстрема, было много посторонних - не-депутатов, и в результате забастовка была принята большинством, которое одобрило и резолюцию по этому поводу Исполнительного Комитета.
Перед объявлением резолюции Хрусталев, по словам Алексея Шишкина, вызвал из залы заседаний вооруженных депутатов, заявив, что в это время в одной из типографий печатаются "Известия Совета", и что необходимо преградить доступ полиции, которая может воспрепятствовать печатанию "Известий". <В это время "Изв." не печатались (№ 5 вышел 3 ноября), - выходили все газеты.>
В конце заседания членом Исполнительного Комитета Львом Бронштейном была объявлена резолюция, заявлявшая, что Совет Рабочих Депутатов призывает пролетариат выразить посредством политической забастовки свою братскую солидарность с революционными солдатами и матросами Кронштадта, с трудовым крестьянством России** <** Неверно передана резолюция (Ср. "Известия".)> и революционным пролетариатом Польши, так как самодержавие предает полевому суду смелых кронштадтских солдат армии и флота, восставших на защиту народной свободы, накинуло на шею угнетенной Польши петлю военного положения и направляет пулеметы и штыки против трудового крестьянства. Объявляя о прекращении 2 ноября работы всеми петербургскими рабочими, Совет Депутатов указал в своей резолюции, <Бюро С. С. присоединилось к забастовке, пост. 2 ноября ("Изв." № 5, 8 столб.).> что революционными лозунгами забастовки должны быть призывы: "долой полевые суды, долой смертную казнь, долой военное положение в Польше и во всей России".
Начиная с 1 ноября, заседания Совета Рабочих Депутатов происходили ежедневно вплоть до окончания забастовки, и заседание 2 ноября <2 ноября - 11 собран.> началось с докладов депутатов о ходе забастовки на различных фабриках и заводах. В докладах своих депутаты удостоверяли, что забастовка проходит "великолепно" <Кто ее провел, как не те же депутаты?> и, как значится в отчете* <* Из отчета видно, что некотор. мелкие фабрики сами просили Совет снять их с работы.> этого заседания, не бастуют лишь мелкие предприятия, водопровод, Финляндская жел. дорога и съестные лавки. Тем не менее**, <** "Следовательно", "тем не менее", "однако", "будто бы" и т. д.> тогда Советом Рабочих Депутатов постановлено было принять ряд мер для привлечения к забастовке небастовавших фабрик и заводов, и меры эти должны были заключаться в насильственном прекращении работ на этих фабриках массами рабочих с угрозами испортить машины, если работы не прекратятся. Решение поддержать всеобщую забастовку свелось, наконец, [!]*** <*** Еще в заседании 1 ноября было решено, что стачка распр. на все газеты, кроме "Изв.". (См. № 5, 5 стр., после рез.)> и к отказу редакциям нескольких газет, обращавшихся к Совету, в разрешении выхода газет, хотя, по словам председателя, выход газеты "Новая Жизнь" и желателен, но разрешение не может быть дано, так как в таком случае бюро рабочих печатного дела опасается возобновления работ в других периодических изданиях и в том числе в таких газетах, как "Новое Время" и "Свет".
Затем Совет Рабочих Депутатов постановил присоединить к забастовке чиновников почтово-телеграфного ведомства и для этого снестись с почтово-телеграфными союзами, а также обратиться с воззванием к извозчикам, убеждая их примкнуть к забастовке, но в отношении извозчиков ни к каким насильственным мерам не прибегать, так как, по выражению отчета, "это может легко разбудить в них хулиганов и восстановить их против Совета".
Равным образом Совет признал нужным выработать ряд мер для привлечения к забастовке воинских частей, и в этом отношении было постановлено распространять между нижними чинами революционные воззвания и усиленно вести в войсковых частях устную пропаганду****. <**** См. свед. о брожении в армии, - протокол зас. 2 ноября ("Изв." № 5, стр. 2, столб. 2).>
При обсуждении этого вопроса Совету был сделан доклад членом Исполнительного Комитета Львом Бронштейном, который передал Совету свои впечатления, полученные им на митинге, где было много военных и где он убеждал офицеров в том, что <Рассказать.> "самая величайшая и священнейшая их обязанность - помочь пролетариату вооружиться на защиту своих прав", при чем Бронштейн по результатам митинга пришел к заключению, что среди гвардейских офицеров, по выражению Бронштейна, "дело обстоит неблагополучно для царского абсолютизма".
Наконец, Советом было решено принять меры к привлечению к забастовке [в ответ на обр. Моск. С. Р. Д.] пролетариата всей России и для этого предоставить Исполнительному Комитету снестись письмами и телеграммами с разными городами.
Помимо изложенных докладов и резолюций, принятых 2 ноября по вопросу о всеобщей забастовке, в том же заседании было постановлено допустить к участию в Совете 50 представителей социал-демократической партии и 25 социалистов-революционеров. <Без права не только решающего, но и совещательного голоса. (См. "Изв." № 5, стр. 2, столб. 2.)> Наконец, тогда же на обсуждение Совета было внесено [кем-то] предложение <См. 27.> о мерах к удалению в отставку Петербургской Думы в полном составе, так как Дума эта признала, что никакой милиции не нужно и что войско вполне гарантирует порядок и спокойствие. Постановления Совета по этому вопросу, однако, сделано не было, и весь этот вопрос был передан на рассмотрение Исполнительного Комитета с поручением представить по этому поводу свои соображения к следующему заседанию Совета.
Это следующее заседание Совета состоялось 3 ноября, <3 ноября. 12 собрание.> но, однако, в заседании этом вопрос об отношении к Городской Думе не возбуждался, и заседание опять началось с докладов о фактическом ходе забастовки. По этому предмету в собрании было постановлено прекратить в городе спектакли и лекции, и с этой целью Совет командировал в театр 6 депутатов, признав в то же время возможным разрешить спектакли и лекции, устраиваемые в пользу Совета, и в том числе разрешить устройство спектакля артистке Яворской и чтение лекции в Тенишевском училище, так как Яворская и Тенишевское училище обратились к Исполнительному Комитету с просьбой разрешить им спектакль и лекцию в пользу стачечного фонда. Равным образом, несмотря на всеобщую забастовку, Совет не только разрешил, но и приказал дать свет с той из электрических станций, в районе которой происходило печатание очередного номера "Известий", и это приказание Совета было немедленно исполнено.
Наконец, по вопросу о прекращении забастовки Совет постановил не рассматривать этого вопроса, так как забастовка принимает широкие размеры и делается всероссийской, и кроме того потому, что к этому времени была получена телеграмма графа Витте, убеждавшая рабочих бросить смуту, пожалеть своих жен и детей и стать на работу, так как все возможное для рабочих будет сделано, и для этого образовано даже особое министерство торговли и промышленности.
Совет Рабочих Депутатов признал, что прекращение забастовки после этой телеграммы председателя Совета Министров было бы как бы ответом на нее, и, решив продолжать забастовку, составил графу Витте ответ, оглашенный Львом Бронштейном* <* "Изв." № 6, 1 столб.> и заключавший в себе указания на то, что пролетариат, помня 9 января 1905 года, не доверяет правительству, полагает, что правительство сделает все возможное, чтобы задушить революционный пролетариат, и что поэтому Совет требует народного правительства на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права. Кроме этого выработанного Исполнительным Комитетом ответа графу Витте, Совет от имени одного из своих членов поместил в № 6 "Известий" еще и другой ответ, в котором говорится, что пролетариат пройдет к своим революционным задачам мимо воззвания графа Витте и если и объявит прекращение стачки, то только для того, "чтобы организовать и вооружить рабочие массы для решительной атаки на правительство Витте, прикрывающее преступную монархию".
Перед закрытием заседания собранию было доложено, что один из депутатов, Николай Немцов (Макар), арестован полицией при снятии им с работы служащих канатной фабрики, и собрание постановило немедленно командировать к приставу Выборгской части двух депутатов с требованием освободить арестованного.
На следующий день 4 ноября <4 ноября. 13 собр. (Протокол "Изв." № 6, "Изв." № 7.) Требовать опубликования протокола "Изв." № 7.> заседание Совета было посвящено исключительно обсуждению вопроса о необходимости назначения срока для прекращения забастовки, за что в Исполнительном Комитете высказалось 9 членов против 6, <В их числе был и я.> тогда как федеративный комитет социал-демократической партии единогласно высказался против прекращения (назначения срока) забастовки. <См. 17.> Обсуждение этого вопроса вызвало продолжительные прения, во время которых противники забастовки указывали на то, что настроение среди рабочих падает, что забастовки истощили рабочих, и что даже при назначении срока для прекращения забастовки она может продержаться лишь день или два. Указывая вместе с тем, что частые и продолжительные забастовки роняют в глазах массы авторитетность Совета, ораторы доказывали, что депутаты обязаны считаться с настроением своих избирателей. [Переписано из № 7 "Изв.".]
Между тем сторонники продолжения забастовки <Цель забастовки.> доказывали, что забастовка пока ничего не дала, и что необходимо вырвать у правительства полную амнистию, отмену военного положения и отмену смертной казни для матросов. Убеждая состав Совета, ораторы говорили, что на заводах вся молодежь за забастовку, и что против нее высказываются лишь черносотенные элементы, ввиду чего прекращение забастовки равносильно признанию своего бессилия и будет иметь своим результатом лишь реакцию и недовольство масс. Политическая забастовка, по мнению одного из ораторов, это громадное оружие, которое нельзя бросать с легким сердцем, и давать сигнал к отбою можно только тогда, когда противник считает себя побежденным. Таким образом отступить от забастовки возможно лишь в том случае, когда "от врага" уже что-нибудь получено. [№ 7.]
В результате приведенных выше прений, <Исполн. Ком. за назн. срока, но Совет - против.> Совет большинством голосов признал ненужным решать вопрос о прекращении забастовки и поручил Исполнительному Комитету снестись со стачечным железнодорожным комитетом и просить этот комитет немедленно снестись с другими городами по телеграфу и телефону по вопросу о продолжении забастовки. <(Все извлечено из "Изв." № 7.)>
Заседание Совета Рабочих Депутатов 5 ноября <5 ноября - 14 собр. Протокол - "Изв." № 7, 3 столб.> началось с доклада председателя собрания Хрусталева о том, что арестованный полицией депутат Немцов по требованию Совета освобожден из-под стражи, что равным образом по требованию Совета прекратила работу типография Морского ведомства, и что Северный Банк учел чек для выдачи Совету денег, несмотря на то, что срок по чеку был пропущен.
[Маст. и раб. и служ. всех служб ст. Рыбинск телегр. оповещают Сов. о присоед. к стачке и просят указаний.] [№ 7.]
Затем, до перехода к рассмотрению очередных дел, Совет выслушал представителя Крестьянского Союза, прибывшего из Сумского уезда и просившего Совет присоединить крестьян к деятельности Совета, при чем этот делегат заявил собранию, что выработанный крестьянами его уезда план борьбы с правительством заключается: в прекращении работ у помещиков, в отказе платить подати, в отказе от употребления водки и табаку и, наконец, в прекращении подвоза в город сельскохозяйственных продуктов.
Выслушав это сообщение, Совет Рабочих Депутатов снова перешел к обсуждению вопроса о времени прекращения стачки. Большинство говоривших по этому вопросу ораторов настаивало на прекращении забастовки, указывая на пониженное настроение рабочих и на решение железнодорожного узла приступить 7 ноября в 12 часов дня к работе.
В этом же смысле высказался на этот раз [5 ноября] <Прокурор хочет меня противопоставить Совету.> и представитель Исполнительного Комитета <См. 16. См. 8.> Лев Бронштейн, заявивший, что прекращение забастовки необходимо, так как массы должны подготовиться к решительным действиям и принять участие в избирательной компании, <Ничего подобного! В какой "компании"?> которая, по словам Бронштейна, кончится тем, что пролетариат "взорвет все правительство, графа Витте и самого хозяина, стоящего за ним". Призывая затем рабочих, почтово-телеграфных и железнодорожных служащих к организации, Бронштейн заявил, что необходимо сейчас же перейти к боевой организации заводов и их вооружению. Организация эта должна составлять десятки с выборными десятскими, сотни - с сотскими и иметь командира организованных таким образом сотен [5 ноября], <См. "Право". 45 - 46, стр. 3696. Правительств. сообщение констатирует, что к 6 ноября имелось около 6.000 раб., вооруженных револьверами, охотничьими ружьями, ножами и пиками, при чем из них выделилось 300 чел. милиции.> так как пролетариат в своей борьбе вынужден рассчитывать только на себя, ввиду заметного недоверия к рабочей организации со стороны либеральной буржуазии, сказавшегося хотя бы в том, что Союз Союзов значительно менее сочувствует второй забастовке, чем сочувствовал первой.
Выслушав приведенные выше прения, Совет подавляющим большинством голосов принял резолюцию о прекращении забастовки. <Резолюция в начале № 7.>
Резолюция эта, выработанная Исполнительным Комитетом, предлагает рабочим "прекратить стачечную манифестацию в понедельник 7 ноября в 12 часов дня". В мотивах этого решения Совет утверждает, что в данное время стачка протекает с таким единодушием, которое, будто бы, превосходит даже январскую и октябрьскую стачки. Приглашая рабочий класс всей России поддержать протест петербургского пролетариата против полевых судов, военного положения и смертной казни, Совет в своей резолюции "призывает сознательных рабочих удесятерить революционную работу в рядах армии и немедленно приступить к боевой организации рабочих масс, планомерно подготовляя таким образом последнюю всероссийскую схватку с кровавой монархией, доживающей свои последние дни.
Перед окончанием заседания в Совет явился какой-то солдат, который произнес длинную речь, резко критикуя существующий режим и употребляя, по словам депутатов Григория Левкина и Алексея Шишкина, оскорбительные выражения для царствующего императора, при чем речь свою солдат закончил просьбой поддержать сознательную часть солдат, снабжая их соответствующей литературой. [Речь была встречена громкими, долго не смолкавшими аплодисментами.] [№ 7, 6 столб.]
В воскресенье 6 ноября <6 ноября - 15 собран. (Протокол, "Изв." № 7, столб. 7.)> Совет Рабочих Депутатов снова собрался в заседание и, выслушав доклады о столкновениях, происходивших на разных фабриках и заводах между группами рабочих, а также между рабочими и, полицией [а войска, казаки?], перешел затем* <* После того выступал представ. ЦК ППС. ("Изв." № 7, столб. 7.)> к обсуждению вопроса о введении восьмичасового дня. По этому поводу произошло пререкание между Исполнительным Комитетом и представителем Союза работников печатного дела. Исполнительный Комитет утверждал, что проведение 8-часового <Где смысл?> дня возможно только при образовании среди рабочих политических и профессиональных союзов, и поэтому не считал возможным дать [общий] <Обрывки чего-то... (потребовать прочтения № 7.)> лозунг [для всех заводов] за немедленное осуществление этого требования; на это представитель печатного союза [!] возражал, доказывая в своей речи, что подобным решением Исполнительный Комитет, вместо сплоченной борьбы, предлагает рабочим отдельные партизанские схватки, и что Совет обязан продолжать и в этом отношении свою деятельность в смысле организации масс, агитации и детальной разработки вопроса.
В результате изложенных прений Совет Рабочих Депутатов вынес резолюцию, признавшую необходимым рекомендовать рабочим немедленно и дружно добиваться возможного сокращения рабочего дня, стремясь к скорейшему завоеванию организованным пролетариатом 8-часового рабочего дня.
В заседании этом Совет Рабочих Депутатов уже не возвращался больше к обсуждению вопроса о прекращении забастовки и принял лишь, по-видимому, к сведению постановления по этому поводу отдельных заводов и в том числе найденное в бумагах Носаря постановление завода Сименса и Гальске* <* Почему приведена только одна эта резолюция?> от 6 ноября о том, что рабочие этого завода прекратят забастовку по требованию Совета, но будут готовиться к решительной схватке, к "грозному вооруженному восстанию, чтобы провести через него демократическую республику и созвать для ее утверждения Учредительное Собрание".
7 ноября ни заседаний Совета, ни Исполнительного Комитета не было; в этот день, согласно постановлению Совета от 5 ноября, была прекращена стачка, и деятельность Совета за этот день выразилась лишь в опубликовании № 7 "Известий Совета Рабочих Депутатов", в котором были помещены отчеты заседаний 4, 5 и 6 ноября, резолюция Совета о прекращении стачки и кроме того статья, пояснявшая причины этого прекращения. В статье этой представитель Совета утверждает, что правительство, будто бы, желало вызвать пролетариат на решительную битву, но пролетариат знал, что к такой битве он еще не готов, что войска еще не на его стороне и что он безоружен. <Изложить статью можно было более грамотно.> Поэтому пролетариат объявил не забастовку-битву, а забастовку-манифестацию и на этот раз лишь демонстрировал, развертывая свои ряды и не требуя низвержения царизма и создания демократической республики, так как эти требования он поддержал бы не только стачкой, но и оружием.
Стачка эта, по мнению Совета, доказала такую политическую зрелость пролетариата, которой не было у других общественных групп, так как пролетариат боролся в то время, когда Союз Союзов писал резолюции, а разные думы и земства посылали петиции. Результатом этой борьбы была, будто бы, отмена военно-полевого суда над кронштадтскими матросами и готовность графа Витте отменить военное положение в Царстве Польском, хотя фактически отмена этого положения и не последовала. В заключение своей статьи, автор ее на страницах "Известий Совета" обращается к рабочим со следующим воззванием: "Стачка-протест, стачка-манифестация окончена, с тем чтобы в надлежащее время пролетариат объявил стачку-битву. Готовьтесь же к окончательной битве с царизмом, товарищи! Сердца солдат теперь для нас открыты! Идите к ним, зовите их к нам. Организуйтесь, товарищи! Вооружайтесь, товарищи, и мы освободим нашу родину от проклятого самодержавия".
Следующее заседание Совета Рабочих Депутатов состоялось лишь 12 ноября, и прения этого собрания настолько затянулись, что окончание заседания было отложено на следующий день, а еще до этого заседания, т.-е. 8, 10 и 11 ноября, состоялись три заседания Исполнительного Комитета, обсуждавшие главным образом способы ликвидации оконченной стачки и изыскание средств для помощи безработным, количество которых достигло 70 тысяч, так как многие заводы и фабрики по окончании стачки вынуждены были прекратить свою деятельность. С этой целью Исполнительный Комитет предположил внести на обсуждение Совета ряд мер, направленных к требованию открыть закрытые заводы, а также предложить Совету временно отказаться от проведения 8-часового рабочего дня. Вместе с тем Комитет вошел в обсуждение способов, чтобы вынудить некоторые заводы принять обратно уволенных за забастовку рабочих, и, между прочим, послал в социалистические газеты Стокгольма, Нью-Йорка и Лондона требование, чтобы местные отделения телефонной фабрики Эриксона не исполняли русских заказов до приема на фабрику уволенных петербургских рабочих, и такую же телеграмму Комитет послал в Германию на фабрику Вестингауза.
Независимо от этого Исполнительный Комитет постановил принять в число своих членов и в число членов Совета представителей Почтово-Телеграфного Союза для надлежащей "координации действий" и, наконец, Исполнительный Комитет заслушал 11 октября [ноября] предложение Центрального Бюро Союза Союзов об устройстве совместного собрания для выработки проекта Учредительного Собрания, в каковом собрании, по мысли Союза Союзов, должны принять участие: Центральное Бюро Союза Союзов, Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов, обе фракции социал-демократической рабочей партии, представители партии социалистов-революционеров, польская партия социалистов, кавказские революционные организации и представители конституционно-демократической, торгово-промышленной и народно-демократической партий. Исполнительный Комитет не входил, однако, в обсуждение предложения Бюро Союза Союзов по существу и постановил лишь сделать по этому поводу официальный запрос Союзу.
Приведенные выше предположения Исполнительного Комитета об открытии заводов, о помощи безработным и 8-часовом рабочем дне были предложены Комитетом на обсуждение Совета в заседании 12 ноября и вызвали среди присутствовавших депутатов продолжительные прения. Председательствовавший в заседании Хрусталев-Носарь предложил добиться открытия заводов и обратного приема безработных путем двухдневной забастовки, и за проведение этой забастовки высказались также депутаты рабочих города Нарвы, Александровского завода и завода Хаймовича. Представители Балтийского и Франко-русского заводов предложили поставить администрации ультимативные требования и, в случае их неисполнения, объявить забастовку, и наконец депутаты Металлического, Путиловского, Обуховского заводов и завода Абрамова высказались против забастовки. Равным образом против забастовки высказались и члены Исполнительного Комитета: Киселевич и Сверчков-Введенский, доказывавший, что забастовки вызывают недовольство рабочих и вместе с тем не могут быть признаны за решительный бой с правительством. После баллотировки вопрос о забастовке был разрешен отрицательно и затем, по словам присутствовавшего в заседании сотрудника "Петербургского Листка" Исаака Гуревича, было выслушано заявление оратора-революционера, который предлагал открыть закрытые заводы силой. В результате прений Советом была принята резолюция Исполнительного Комитета, которую поддерживали Хрусталев-Носарь и Лев Бронштейн, и согласно которой Совет признал, что борьба за 8-часовой рабочий день должна иметь не местный, а всероссийский характер, и что поэтому необходимо выждать результатов предстоящего в Москве съезда рабочих организаций, вследствие чего "Совет Рабочих Депутатов считает необходимым временно приостановить немедленное повсеместное захватное введение 8-часового рабочего дня".
Пред закрытием заседания Совет, по предложению одного из представителей социал-демократической рабочей партии, выслушал и послал в Севастополь на имя лейтенанта Шмидта телеграмму, приветствовавшую севастопольских солдат и матросов, ставших на борьбу за свободу в союзе с рабочими. В телеграмме этой Совет выражал уверенность, что союз революционного пролетариата и революционной армии положит конец всем остаткам самодержавия и водворит на его развалинах свободный демократический строй.
В последующие за описанными заседаниями дни Исполнительный Комитет собирался 14 и 16 ноября и обсуждал главным образом вопросы о содействии почтово-телеграфным служащим для осуществления забастовки и об образовании комиссии для помощи безработным. По первому из этих вопросов было решено командировать членов Исполнительного Комитета для "снятия" городских контор и оказывать техническую помощь путем литературы и устройства собраний.
Для помощи безработным была организована комиссия, состоявшая из члена Исполнительного Комитета, трех членов партий, 14 представителей районных штабов и неограниченного числа лиц из общества. Комиссия эта должна была устроить регулярные дежурства по районам, и в обязанности ее входили: выдача пособий в штабах, организация столовых, сбор средств и производство анкет для выяснения степени нужды, хотя тогда же было признано, что вопрос о вспомоществовании путем анкет является второстепенным, и что главной и первостепенной идеей анкеты должно быть выяснение степени готовности к боевому моменту.
В этих заседаниях Исполнительного Комитета было, по-видимому впервые, принято решение распространить влияние Совета Рабочих Депутатов не только на Петербург, но и на другие города с целью покрыть всю Россию сетью Советов Рабочих Депутатов. Для выполнения этого предположения Исполнительный Комитет командировал в Москву и Нижний Новгород двух лиц, названных в заседании именами "Афанасий" и "Степан", избрав их как лиц, хорошо осведомленных о положении дел в Комитете и Совете. Кроме того представители социалистов-революционеров взялись известить о решениях Совета Крестьянские Союзы в Москве и Варшаве.
Решение Комитета послать своих делегатов в другие города было, по-видимому, вызвано письмом, написанным Хрусталеву 12 ноября из Москвы неизвестным лицом, подписавшим свое письмо сокращенным именем "Пав". В письме этом сообщается, что лица, организующие Совет Рабочих Депутатов в Москве, входят в столкновение с членами Московского Стачечного Комитета, и что поэтому многое "не ладится". Убеждая Хрусталева в том, что реальная сила сосредоточивается не в Петербурге, а в Москве, автор письма высказывает пожелание о командировании в Москву двух или трех литераторов и двух или трех организаторов для возможного расширения сферы влияния. Во исполнение постановления Комитета, названный выше "Степан", носивший конспиративное прозвище "Голубь", выехал вместе с "Афанасием" в Москву и оттуда 18 ноября прислал письмо, в котором сообщает, что он был на заседании съезда делегатов Всероссийского Почтово-Телеграфного Союза, а затем вошел в сношения с Московским Стачечным Комитетом, в котором преобладает буржуазный элемент и который враждебно относится к мысли совета социал-демократической партии об образовании Рабочего Совета. Тем не менее Совет этот образовался по петербургской программе и на 21 ноября назначил первое заседание с официальными представителями Крестьянского Союза, после чего автор письма предполагает выехать на Волгу и установить прочные организаторские сношения поволжских городов с Петербургом. 22 ноября "Голубь" прислал в Исполнительный Комитет второе донесение, что "Афанасий" выехал на юг, а он задержался в Москве и присутствовал там на собрании делегатов Лефортовского района, где было до двух тысяч человек, заявивших ему, что они готовы к бою, к решительному выступлению и откликнутся на первый призыв Рабочего Совета. 21 ноября, как видно из этого донесения, автор его присутствовал на первом заседании Московского Совета Рабочих Депутатов, где им был сделан ряд практических предложений, принятых единогласно, и где был затем избран Исполнительный Комитет, в который вошли представители революционных партий, при чем было решено избрать делегата для посылки в Петербург. Донесение свое "Степан" оканчивает сообщением о том, что 23 ноября он выезжает на Волгу.
Предположение Московского Совета о командировании в Петербург делегата было затем приведено в исполнение, так как в бумагах Хрусталева было найдено удостоверение, подписанное "Степаном-Голубем" и другим лицом, почерк которого не был разобран. Удостоверение это было выдано делегату Федеративного Совета Московской группы и Московского Комитета для переговоров с Исполнительным Комитетом Петербургского Совета Рабочих Депутатов в интересах укрепления и расширения пролетарских советов депутатов и установления прочных связей их с российской социал-демократической рабочей партией.
Сведений о дальнейшей деятельности "Афанасия" на юге и "Степана" в приволжском крае в черновых бумагах Исполнительного Комитета найдено не было.
Предположения Исполнительного Комитета, высказанные им в собраниях 14 и 16 ноября, были доложены следующему заседанию Совета Рабочих Депутатов 19 ноября, при чем Совет одобрил как командирование делегатов в другие города, так и решение Комитета взять на себя руководство почтово-телеграфной забастовкой, для чего решено было выпустить воззвание и выдать почтово-телеграфным служащим из сумм Совета 2.000 руб. в пособие, с целью добиться прекращения телеграфных сношений по заграничному кабелю, прекратить перевозку почты по железным дорогам, воспрепятствовать работе телеграфа на железных дорогах и таким путем, как сказано в протоколе заседания, "заставить правительство капитулировать".
Равным образом Совет одобрил предположение об организации помощи безработным, ассигновал на это предприятие 10.000 руб. из сумм Совета и, наконец, категорически постановил: препятствовать всеми мерами присутствию полиции на собраниях, не уступая даже и вооруженной силе, так как, <"Право".> по удостоверению председателя, в ярко-революционное время полиция отсутствует на всех собраниях.
К этому же времени относится, по-видимому, и фактическое осуществление всех приведенных выше предположений Исполнительного Комитета о вооружении петербургских рабочих, так как, по словам депутата табачной фабрики Богданова, Григория Левкина, в одном из заседаний <Стр. 17.> в средних числах ноября решено было образовать для поддержки демонстраций вооруженные десятки и сотни, и именно в это время депутат Николай Немцов указал на отсутствие у рабочих оружия, и между собравшимися был начат сбор денег на вооружение. Вооружение это, как удостоверил депутат Алексей Шишкин, имело своим предлогом возможность погромов, но, по его словам, погромы эти были только предлогами, а в действительности же к 9 января подготовлялось, будто бы, вооруженное восстание. Действительно, [!] раздача оружия, по словам депутата завода Однера, Михаила Хахарева, была начата Хрусталевым-Носарем еще в октябре, и он, Хахарев, получил от Хрусталева браунинг "для защиты от черной сотни".
Между тем эта оборонительная цель вооружения опровергается помимо всех изложенных выше постановлений Совета также и содержанием некоторых документов, найденных в бумагах Георгия Носаря. Так, между прочим, там оказался подлинник резолюции Совета без определения времени его составления, заключающий в себе призыв к вооружению, составлению дружин и армии, "готовой на отпор терзающему Россию черносотенному правительству". Затем в бумагах Носаря найдена неизвестно кем написанная записка, указывающая на то, что Хрусталев обещал в следующем после 13 ноября заседании дать несколько револьверов Браунинга или Смита и Вессона по организационной цене, и пишущий, проживая в Колпине, просил выдать ему обещанное. Равным образом просьбы о выдаче оружия были обращены к Хрусталеву проживавшим в селе Александровском Петром Богдановым, который написал Хрусталеву записку следующего содержания: "Ради бога, как только придет транспорт с оружием, то 25 шт. Браунинга, деньги у меня на руках, покуда еще 200 р., но еще вероятно завтра получу еще рублей 100. Как только получите, то сообщите". Тот же Богданов передал в Бюро записку с указанием адреса конспиративной квартиры Невского района, в которую можно присылать оружие и патроны.
Наконец в бумагах Носаря найдено извещение депутата Международного Общества спальных вагонов Боброва о том, что на их заводе идет подписка на вооружение. Подобного рода подписки дали возможность приобрести оружие, при чем Совет Рабочих Депутатов мог в случае надобности приобретать оружие в большом количестве, так как располагал значительными денежными суммами. Как видно из отчета кассы Исполнительного Комитета, за октябрь месяц было заприходовано 18.601 р. 16 к., а в ноябре месяце поступило 11.462 р. 36 к., из них от Союза Союзов - 5.500 р., так что общая сумма прихода Исполнительного Комитета составляла 30.063 р. 52 к. В документах Носаря обнаружены были, однако, весьма незначительные расходы по приобретению оружия, так как в бумагах его была найдена записная книжка и отдельный лист с отметками о выдаче рабочим револьверов разных систем и коробок с патронами, при чем револьверов, по этим заметкам, было выдано всего лишь 64 штуки.
После заседания Совета 19 ноября деятельность его выразилась в последующие дни заседаниями Исполнительного его Комитета 22 и 25 ноября, в которых обсуждались способы для приведения государства к финансовому краху, для каковой цели было постановлено брать вклады из сберегательных касс, отказываться от получения уплат и в том числе заработной платы кредитными билетами и требовать во всех случаях платы звонкой монетой, при чем, по словам члена Исполнительного Комитета Алексея Расторгуева, Хрусталев доложил, что он уже обратил в золото принадлежащие Совету 10 тысяч рублей, а кассир Комитета Сверчков сообщил, что у него еще есть на руках 20 тысяч денег.
Для приведения указанных мер в действие было решено произвести выборы в особую комиссию с участием представителей крайних партий и поручить этой комиссии составление проекта манифеста к народу о прекращении приема кредитных билетов.
Подготовляя таким образом государственное банкротство, Исполнительный Комитет Совета Рабочих Депутатов считал, однако, преждевременными активные действия Совета, так как в бумагах Георгия Носаря был найден написанный его рукой проект резолюции такого содержания:
"Исполнительный Комитет СРД констатирует, что: 1) надвигающаяся всеобщая политическая забастовка неминуемо должна вылиться решительным и настойчивым боем с монархическим строем и 2) что подобное боевое выступление весь русский пролетариат еще не подготовил, а потому Совет, призывая все революционные элементы к объединенным действиям, говорит: организуйтесь, мобилизуйте военные силы для решительного боя, и в данный момент, 25 ноября, Совет еще не дает сигнала к общему выступлению".
Резолюция эта была опубликована 26 ноября в газете "Русь", но не могла быть доложена Хрусталевым-Носарем в следующем заседании Совета, так как в тот же день, т.-е. 26 ноября, было сделано распоряжение о задержании Хрусталева, и он тогда же был арестован, и тогда же был произведен обыск в доме № 25 по Торговой улице, где помещался Совет Рабочих Депутатов и Бюро Союза рабочих печатного дела. При обыске этом было обнаружено весьма значительное количество разной переписки, много экземпляров "Известий Совета Рабочих Депутатов", бланки входных билетов на заседания этого Совета и кроме того в ванной комнате при помещении, где, по словам свидетельницы Елены Киселевич, иногда отдыхал, но не ночевал Хрусталев и где было устроено Бюро Исполнительного Комитета, был найден разрывной снаряд, который был осмотрен через эксперта, пришедшего к заключению, что снаряд этот начинен взрывчатым веществом, но по устройству своему не предназначен для метания.
На следующий день после ареста Хрусталева состоялось заседание Совета Рабочих Депутатов в помещении Вольно-Экономического Общества на Забалканском проспекте. Заседание это было открыто кассиром Исполнительного Комитета дворянином Дмитрием Сверчковым, который доложил собранию об аресте Хрусталева, и собрание немедленно приступило к обсуждению способов его освобождения. Один из депутатов, корректор типографии Маркса, Арсений Симановский, доложил собранию, что он ездил по всем тюрьмам, но не мог узнать, где Хрусталев содержится.
Затем различными депутатами были сделаны предложения самого разнообразного характера, начиная от попытки насильственного освобождения Хрусталева и кончая советом обратиться с петицией к правительству, а депутат Арсений Симановский предложил сделать попытку арестовать кого-либо из полицейских чинов и вынудить таким образом освобождение Хрусталева. Наконец депутат металлического завода Николай Немцов и член Исполнительного Комитета рабочий Путиловского завода Осип Логинов предложили выразить свой протест в форме забастовки, но это предложение было забаллотировано.
Затем собрание приступило к избранию нового председателя и по большинству голосов решило избрать не одно лицо, а состоящий из трех лиц президиум. Избранными в этот президиум оказались: сын колониста Лев Бронштейн, дворянин Дмитрий Сверчков и крестьянин Петр Злыднев. При этих выборах, по словам членов Исполнительного Комитета Алексея Расторгуева и Федора Шанявского, между присутствовавшими произошли пререкания, так как рабочие настаивали на включении в число членов президиума Петра Злыднева, интеллигенты выставляли третьим кандидатом инженера Николая Саркисянца, <Конкур. партий, а не борьба рабочих и интелл.> а некоторые указывали на представителя партии социалистов-революционеров дворянина Николая Авксентьева. Тем не менее по большинству голосов в члены президиума вошли названные выше Бронштейн, <Внимание!> Сверчков и Злыднев, после чего Бронштейн доложил собранию о последних работах Исполнительного Комитета и предложил выработать обращение к народу <Предложение Кр. С.> в форме "манифеста", чтобы убедить население отказываться от бумажных денежных знаков и брать свои вклады из государственных сберегательных касс*. Предложение это было принято, и разработка манифеста была поручена президиуму с тем, чтобы проект манифеста был до опубликования представлен на обсуждение районных депутатов.
/* Агитация в этом направлении велась уже давно, - см. Правит. сообщ. "Право" № 47 (3804)./
Заканчивая собрание, Исполнительный Комитет предложил Совету принять и опубликовать резолюцию по поводу ареста Хрусталева, и это предложение было принято единогласно, при чем резолюция была принята в следующей форме: "26 ноября царским правительством взят в плен председатель Совета Рабочих Депутатов товарищ Хрусталев-Носарь. Совет Рабочих Депутатов временно избирает нового председателя и продолжает готовиться к вооруженному восстанию".
1 декабря в помещении Вольно-Экономического Общества состоялось первое заседание Исполнительного Комитета под председательством президиума, в котором, по словам члена того же Комитета Шанявского, обязанности секретарей несли на себе мещанка Фейга Маянц и наборщик газеты "Русь" Михаил Киселевич. Заседание началось с чтения каким-то неизвестным оратором проекта манифеста, который, однако, одобрен не был и в котором было включено новое требование о прекращении платежей по заключенным русским правительством внешним займам. Члены Исполнительного Комитета Бронштейн и Авксентьев возражали против формы изложения; Сверчков доказывал, что прекращение уплаты по займам возможно лишь со дня опубликования манифеста; представитель Крестьянского Союза утверждал, что уплаты не должны производиться со дня созыва крестьянского съезда в Москве, а какой-то неизвестный Федору Шанявскому еврей убеждал присутствовавших не платить по внешним займам, заключенным после 9 января 1905 года, так как с этого дня правительство вступило в открытый конфликт с народом. По окончании прений было решено возвратить проект манифеста президиуму для окончательной его разработки, и затем Комитет признал необходимым увеличить число представителей крайних партий как в Совете, так и в Исполнительном Комитете. По этому вопросу было постановлено включить в число членов Совета <См. 14.> 10 представителей социал-демократической партии фракции большинства, 10 представителей той же партии фракции меньшинства и 10 представителей социалистов-революционеров, а число членов Исполнительного Комитета увеличить двумя представителями обеих социал-демократических фракций, двумя представителями социалистов-революционеров и кроме того включить одного представителя Бунда и одного представителя польской партии социалистов.
Перед закрытием заседания Исполнительный Комитет объявил, что следующее заседание Совета Рабочих Депутатов состоится 3 декабря в Вольно-Экономическом Обществе, о чем и было на следующий день опубликовано в газете "Новая Жизнь", с извещением, что вход в заседание будет лишь по именным билетам, и что посторонние лица в заседание допущены не будут.
По открытии в 7 часов вечера заседания Совета 3 декабря Исполнительный Комитет, по словам Федора Шанявского, удалился в особую комнату и там приступил к обсуждению вопроса о необходимости всеобщей забастовки в виде протеста против реакционных действий правительства. За немедленное проведение забастовки высказался сам Шанявский, Лев Бронштейн, инженер Саркисянц, Николай Немцов и дворянка Валентина Багрова, а бухгалтер Балтийского завода Павел Балашов, провизор Семен Клячко, депутат Николай Авксентьев и приехавший из Нижнего Новгорода доктор Андрей Фейт настаивали на том, что немедленная забастовка нежелательна, ввиду недостаточной организованности пролетариата.
Вопрос о проведении забастовки остался неразрешенным, так как в это время в зал заседаний была введена полиция и войско, <Нас предупреждали - почему мы не разошлись.> и все члены Совета и Исполнительного Комитета в количестве 257 человек были арестованы, при чем находившиеся в помещении Комитета Лев Бронштейн и Николай Саркисянц успели лишь крикнуть всем находившимся в заседании лицам, чтобы они не оказывали полиции сопротивления и ограничились отказом назвать свои имена и фамилии, а находившиеся при них оружие и документы уничтожили, что всеми и было исполнено.
На следующий день после ареста всего состава Совета Рабочих Депутатов и его Исполнительного Комитета, т.-е. 4 декабря, был опубликован 8-й номер "Известий Совета", в котором сообщалось о состоявшемся аресте, и арест этот признавался объявлением гражданской войны со стороны правительства.
В том же номере "Известий" было помещено сообщение о том, что правительство вынуждает пролетариат дать ему сражение немедленно. При этом печатный орган Совета высказывал сомнение в том, что у правительства хватит силы удержать от падения трон дома Романовых, так как пролетариат уже ранее усиленно мобилизовал и организовал революционную армию и готовился к борьбе. Борьбу эту "Известия" признают неизбежной, так как к тому вынуждает реакция правительства, и, становясь перед альтернативой: правительство или народ, <При чем это?> - орган рабочего Совета объявляет, что нужно немедленно вступить в борьбу, раз правительство отнимает у пролетариата возможность подготовки к дальнейшей борьбе.
В конце того же номера "Известий Совета Рабочих Депутатов" опубликован был выработанный президиумом манифест, который появился во многих петербургских газетах еще 2 декабря.
Манифест этот был подписан Советом Рабочих Депутатов, Главным Комитетом Крестьянского Союза и Центральными Комитетами: социал-демократической рабочей партии, партии социалистов-революционеров и польской социалистической партии. В манифесте приводились доказательства необходимости свергнуть правительство, лишив его финансовых доходов, для каковой цели манифест призывал население: "отказываться от взноса выкупных и всех других казенных платежей. Требовать при всех сделках, при выдаче заработной платы и жалованья уплаты золотом, а при суммах меньше пяти рублей - полновесной звонкой монетой. Брать вклады из ссудо-сберегательных касс и из государственного банка, требуя уплаты всей суммы золотом, и не допускать уплаты долгов по всем займам, которые царское правительство заключило, когда явно и открыто вело войну со всем народом".
Все описанные выше данные, свидетельствовавшие о том, что деятельность Совета Рабочих Депутатов была направлена к насильственному ниспровержению существующего в России государственного строя, были при производстве по настоящему делу дознания установлены осмотрами приобщенных к делу вещественных доказательств и первых восьми номеров "Известий Совета Рабочих Депутатов". Независимо от этого показаниями некоторых участников Совета и объяснениями самих обвиняемых были выяснены, кроме указанных выше председателя Совета Георгия Носаря и заменивших его членов президиума: Льва Бронштейна, Дмитрия Сверчкова и Петра Злыднева, также и другие лица, принимавшие участие в противоправительственной деятельности Исполнительного Комитета, при чем о некоторых из этих членов Исполнительного Комитета уже было упомянуто выше, а кроме того виновность как этих лиц, так и других, ранее не упоминавшихся, была установлена совокупностью показаний депутатов: завода Сименса и Гальске - Алексея Расторгуева, завода Нобеля - Якова Вернстрема, фабрики Богданова - Григория Левкина, гвоздильного завода - Степана Коржевича, фабрики Хаймовича - Михаила Мухина, Ижорского завода - Алексея Шишкина, фабрики Клейна - Николая Левшина, завода Ратькова-Рожнова - Ильи Шматова, Николаевской железной дороги - Николая Ольшанского и завода Лангензиппен - Георгия Егорова, а также депутата Почтово-Телеграфного Союза - Федора Шанявского.
Такими участниками деятельности Исполнительного Комитета были нижеследующие лица: мещанин Саул Зборовский, явившийся одним из организаторов Рабочего Совета, посещавший заседания этого Совета также в позднейшее время.
Инженер Николай Саркисянц, который не только был одним из участников деятельности Исполнительного Комитета, но и был указан некоторыми депутатами, как кандидат в члены президиума. Саркисянц, по словам Якова Вернстрема и Алексея Шишкина, произносил в заседаниях Совета революционного содержания речи и входил в состав Совета как один из представителей крайних партий, при чем в речах своих Саркисянц убеждал членов Совета готовиться к вооруженному восстанию, как это удостоверил Степан Коржевич, и произносил речи не только в Совете Рабочих Депутатов, но и на митингах фабричных рабочих.
Дворянин Николай Авксентьев, также предложенный некоторыми депутатами в члены президиума, участвовал в Исполнительном Комитете как представитель партии социалистов-революционеров и, по словам Ильи Расторгуева, произносил речи от имени названной партии в заседаниях Совета, а кроме того выступал оратором и на фабричных митингах, как это удостоверил Илья Шматов.
Рабочий металлического завода Николай Немцов, известный в Совете под прозвищем Макар, бывший, по словам Георгия Егорова, депутатом Выборгского района, участвовал в заседаниях Исполнительного Комитета, произносил в заседаниях Совета революционного содержания речи, призывавшие к ниспровержению существующего государственного строя, был одним из депутатов, ездивших к графу Витте от Исполнительного Комитета для сообщения об устройстве траурной манифестации в октябре месяце и был даже на некоторое время арестован при попытке вынудить рабочих фабрики Гот примкнуть к всеобщей забастовке.
Наборщик газеты "Русь" Михаил Киселевич, по словам Федора Шанявского и Степана Коржевича, исполнял обязанности одного из секретарей Исполнительного Комитета и произносил, по удостоверению Николая Левшина, такие речи, что его вынужден был даже иногда останавливать председатель <Это я однажды остановил Киселевича, говорившего не в порядке заседания.> Комитета Хрусталев.
Дворянин Викентий Гутовский, входивший в состав Исполнительного Комитета как представитель одной из крайних политических партий, также произносил, по словам Алексея Шишкина, речи, призывавшие к ниспровержению существующего строя, настаивал на попытке насильственного освобождения арестованных на площади Казанского собора демонстрантов и, по удостоверению Степана Коржевича, нес на себе обязанности посредника между Исполнительным Комитетом и редакциями издававшихся в С.-Петербурге газет.
Провизор Семен Клячко, принадлежавший, по словам Алексея Шишкина, к одной из революционных партий, также входил в состав Исполнительного Комитета и в заседании 27 ноября исполнял обязанности секретаря Комитета и вел протокол этого заседания.
Токарь завода Гесслера, Александр Плеханов, контролировавший входные билеты на одном из заседаний Совета, был, по словам депутатов Василия Алеева и Федора Павловского, районным представителем Петербургского района и в качестве такового входил в состав Исполнительного Комитета и во время заседаний произносил, как это удостоверил Алексей Расторгуев, речи по содержанию рассматривавшихся в Совете вопросов.
Помощник бухгалтера Балтийской железной дороги, Павел Балашов, участвовал в заседаниях Исполнительного Комитета и, по удостоверению Алексея Расторгуева, произносил в этих заседаниях речи, а по словам Федора Шанявского, Балашов принимал участие в совещании Исполнительного Комитета во время последнего заседания Совета 3 декабря и возражал в этом совещании против немедленного проведения всеобщей забастовки, доказывая вместе с другими необходимость предварительной подготовки и организации рабочих.
Равным образом в прениях Исполнительного Комитета в этом последнем заседании Совета Рабочих Депутатов 3 декабря принимал участие, по словам Шанявского, приехавший в ноябре месяце из Нижнего Новгорода врач Андрей Фейт, который также доказывал невозможность немедленного проведения всеобщей забастовки и находил необходимым предварительную организацию рабочих.
Наконец, дворянка Валентина Багрова и мещанка Фейга Маянц, по удостоверению нескольких депутатов, входили в состав Исполнительного Комитета и несли там обязанности секретарей, при чем участие Фейги Маянц в Исполнительном Комитете установлено было также найденным у нее письмом, написанным ею Абраму Епштейну, в котором она сама сообщала последнему, что она состоит секретарем Исполнительного Комитета. Участие в деятельности Комитета Валентины Багровой выразилось не только в исполнении ею обязанностей секретаря, как это сказано выше, но также и в том, что она делала доклады Совету о настроении рабочих на фабриках и, по удостоверению Федора Шанявского, в заседании Комитета 3 декабря настаивала на немедленном проведении всеобщей забастовки.
Затем из числа членов Исполнительного Комитета, которые не были указаны выше при изложении общей деятельности Совета Рабочих Депутатов, данными дознания были изобличены следующие лица:
Аптекарский помощник Лев Хинчук, арестованный в помещении Исполнительного Комитета 3 декабря, принимал в деятельности Комитета активное участие, являлся в нем, по словам Алексея Шишкина, представителем крайних партий и произносил в заседаниях революционного содержания речи, призывая к ниспровержению существующего государственного строя.
Мещанин Семен Вайнштейн, по удостоверению Николая Ольшанского и Алексея Расторгуева, принимал участие в Исполнительном Комитете и в заседаниях Совета занимал место за отдельным столом, где помещались члены Исполнительного Комитета, при чем, по словам Григория Левкина, Алексея Шишкина и Расторгуева, он в заседаниях произносил речи и настаивал на проведении всеобщей забастовки, хотя бы путем насилия.
Столяр вагоностроительного завода Алексей Буров, по словам Федора Шанявского, принимал участие в заседании Исполнительного Комитета 3 декабря, где он и был задержан, а депутаты Григорий Левкин и Степан Коржевич удостоверили, что Буров и ранее бывал на собраниях Совета Рабочих Депутатов; независимо от этого активное участие Бурова в деятельности Совета установлено было и содержанием обнаруженной у него записки, из которой видно было, что он роздал рабочим 98 р. 80 к. из числа ста рублей, полученных им в Совете.
Германский подданный Николай Гарри Гольдберг, по удостоверению Степана Коржевича, посещал заседания Совета Рабочих Депутатов, где он, по словам Алексея Шишкина, являлся представителем крайних партий и произносил революционного содержания речи и, занимая место за столом Исполнительного Комитета, удалялся с этим Комитетом в особое помещение для совещаний, как это удостоверил при допросе депутат Григорий Левшин.
Сотрудник газеты "Свободное Слово" дворянин Владимир Коссовский, по удостоверению Федора Шанявского, участвовал в заседании Исполнительного Комитета 3 декабря и даже передал там Шанявскому свою визитную карточку, а при осмотре переписки, найденной в Вольно-Экономическом Обществе после ареста членов Совета, была, между прочим, обнаружена записка, свидетельствовавшая о том, что Коссовский входил в состав Совета как депутат С.-Петербургско-Варшавской железной дороги.
Машинист той же дороги Константин Мосалев, арестованный 3 декабря в помещении Вольно-Экономического Общества, также входил в состав Исполнительного Комитета, как это удостоверено найденным в бумагах Хрусталева-Носаря постановлением собрания депутатов этой дороги от 16 ноября 1905 года, так как согласно этому постановлению Мосалев был избран для участия в Исполнительном Комитете Совета Рабочих Депутатов.
Равным образом активное участие в деятельности Исполнительного Комитета принимал мещанин Исаак Голынский, по профессии наборщик, арестованный 26 ноября, в то время когда он пытался вместе с другими лицами воспрепятствовать работе служащих в Петербургском почтамте, не желавших примкнуть к почтово-телеграфной забастовке. При Голынском, во время его задержания, оказалась подписанная председателем Совета Рабочих Депутатов Хрусталевым записка от 25 ноября следующего содержания: "Совет Рабочих Депутатов предлагает товарищам наборщикам оказать безусловно помощь в организации патрулей для поддержания почтово-телеграфной забастовки. Совет указывает товарищам, что патрули должны быть организованы к 5 часам утра". Кроме того у Голынского найдена была и другая, написанная карандашом, записка следующего содержания: "Буцевич - Мойка, кв. 37, Шахт - Б. Пушкарская, 20, Благовещенская - дом Андреевского собора В. О., кв. 11. Священник".
Произведенным по поводу этой последней записки дознанием было установлено, что Буцевич, Шахт и Благовещенская - это фамилии служащих в С.-Петербургском почтамте, и допросами указанных лиц было установлено следующее:
26 ноября в квартире Анны Благовещенской, проживавшей в доме № 11 по 6 линии Васильевского Острова, явились Исаак Голынский, кр. Федор Сильверстов и неизвестный человек в форме почтово-телеграфного ведомства и, обратившись к кухарке Благовещенских Ефросинии Хованской, спросили ее, дома ли барышня. Получив отрицательный ответ, Голынский потребовал бумаги, но когда ему ответили, что и бумаги в доме нет, то как он, так и бывшие с ним лица удалились, при чем Голынский и Сильверстов были тогда же арестованы, по заявлению Благовещенской, дворниками, к которым Благовещенская обратилась, догадавшись, что лица, пришедшие с почтово-телеграфным чиновником, намерены угрозами вынудить ее примкнуть к почтово-телеграфной забастовке.
В тот же день, но очевидно ранее посещения квартиры Благовещенской, те же Голынский и Сильверстов явились в квартиру служащей в почтамте Александры Шахт и, не застав ее дома, передали ее прислуге, Евдокии Васильевой, записку, в которой Шахт от имени патруля Совета Рабочих Депутатов извещалась, что против нее будут приняты решительные меры, если она не прекратит ходить на службу, так как в Совет Рабочих Депутатов поступило заявление, что она посещает службу, несмотря на сделанное ей предупреждение. Предупреждение это, по словам Шахт, заключалось в том, что 18 ноября она через свою прислугу получила записку, извещавшую ее, что, по постановлению Совета Рабочих Депутатов, она приглашается прекратить работу на телеграфе. Записка эта была передана прислуге Шахт Евдокии Васильевой неизвестным ей до тех пор лицом, которого она узнала затем в предъявленной ей фотографической карточке помощника присяжного поверенного Георгия Носаря.
Наконец выяснением лиц, проживавших в квартире № 37, в доме № 84, по набережной Мойки, было установлено, что в этой квартире проживают служащие в Главном почтамте Наталья и Анна Буцевич и Анна Недзвецкая, и что в 20-х числах ноября в их квартиру утром ворвались три неизвестных лица, которые объявили, что они члены Совета Рабочих Депутатов и, затем, заняв все выходы из квартиры, пробыли там до часа дня, воспрепятствовав таким образом хозяйкам пойти на службу в Главный почтамт. При предъявлении названным выше Буцевич и Недзвецкой фотографических карточек всех обвиняемых по настоящему делу, они не могли, однако, признать в ком-либо из них лиц, ворвавшихся к ним в квартиру во время почтово-телеграфной забастовки.
Независимо от всех перечисленных выше участников Исполнительного Комитета, в состав Комитета входили также, как это было установлено дознанием: столяр вагоностроительного завода Егор Стогов, рабочий фабрики Струка - Зиновий Бабин, мещанка Анна Болдырева, мастер орудийного завода Эразм Комар, рабочий Путиловского завода Осип Логинов, токарь того же завода Николай Полетаев, рабочий завода Сименс и Гальске - Алексей Расторгуев и депутат почтово-телеграфного союза Федор Шанявский, которые сами признали свою принадлежность к Исполнительному Комитету и из которых Эразм Комар, по словам Якова Вернстрема, был районным депутатом Выборгского района, Анна Болдырева произносила, как это удостоверил Алексей Шишкин, революционные речи и настаивала на продлении ноябрьской забастовки, а Егор Стогов раздавал в одном из трактиров по Петергофскому шоссе "Известия Совета Рабочих Депутатов" и передал депутату от Общества спальных вагонов Ивану Боброву и еще одному лицу, расследованием не установленному, два револьвера, полученные им в свою очередь в Совете Рабочих Депутатов.
Во время производства дознания по настоящему делу в качестве обвиняемых первоначально были привлечены не только члены Исполнительного Комитета, но также и все члены Совета, входившие в него как депутаты разных фабрик и заводов или как представители политических партий. Затем, однако, дознание о членах Совета, ничем не проявивших своего участия в этом сообществе, <Стр. 36.> было направлено к прекращению, за исключением лишь нижепоименованных депутатов, принимавших в той или иной форме активное участие в деятельности Совета Рабочих Депутатов, что было установлено отчасти осмотрами письменных по делу доказательств, а отчасти показаниями некоторых лиц, входивших в состав Совета.
Таким образом было выяснено, что активное и [?] личное участие в деятельности Совета принимали:
1) Депутат железнодорожного завода Федор Сильверстов, который, как было уже сказано выше, совместно с Исааком Голынским приводил в исполнение постановление Совета о содействии осуществлению почтово-телеграфной забастовки путем угроз и насилий над лицами, не желавшими к ней присоединиться.
2) Корректор типографии Маркса - Арсений Симановский, делавший доклады в Совете о настроении союза печатников, предлагавший прибегнуть к насильственным мерам для освобождения Хрусталева, контролировавший на одном из собраний входные в заседание билеты и принимавший участие в печатании "Известий Совета" в типографиях газет "Новое Время" и "Наша жизнь".
3) Слесарь паровозной мастерской Николаевской железной дороги Иван Козлов, бывший, по словам Николая Ольшанского, посредником между Советом и депутатами Городского района и представивший в Совет донесение от 20 ноября о том, что служащие мастерских согласны забастовать при условии прекращения движения поездов. Тот же Козлов был среди других, по-видимому, распространителем "Известий Совета", так как по обыску у него было найдено 10 экземпляров этих "Известий" и среди них несколько экземпляров одного и того же номера.
4) Депутат конфектной фабрики Блигкен и Робинсон - Андрей Костянов, сделавший Совету донесение о том, что среди рабочих фабрики настроение было черносотенное, но что "администрация сама толкает рабочих на забастовку" и что "нужны ораторы".
5) Депутат Общества спальных вагонов Иван Бобров, который от имени рабочих этого Общества подал в Совет заявление с просьбой о выдаче оружия, сообщая вместе с тем, что на заводе идет подписка на вооружение, и который, как сказано выше, сам получил из Исполнительного Комитета револьвер через Егора Стогова.
6) Служащий городской электрической станции Алексей Петров, получивший, как делегат электрической станции, из Исполнительного Комитета три револьвера.
7) Приказчик магазина Соловьева - Алексей Прозоров, у которого по обыску было найдено 11 прокламаций под заглавием "К матросам и солдатам", изданных Исполнительным Комитетом, и кроме того еще 11 прокламаций, также озаглавленных "К матросам и солдатам" и изданных социал-демократической рабочей партией.
8) Жена врача Ольга Никольская, которая, по удостоверению Алексея Шишкина, исполняла обязанности секретаря в одном из заседаний Совета и которая принимала кроме того участие в печатании "Известий Совета".
9) Слесарь завода Пинтша - Шавель Ядловкер, который исполнял обязанности контролера входных в заседания билетов и, по словам Алексея Шишкина, произносил революционные речи, призывавшие к ниспровержению существующего государственного строя.
10 - 13) Мещанин Михель Бруссер, студент Арам Тер-Мкртчянц, чертежник Сергей Байдаков и подмастерье Эккель Грейвер, которые, по удостоверению Алексея Шишкина, выступали в Совете как представители крайних партий и произносили речи, призывавшие к ниспровержению существующего в России государственного строя.
и 14 - 17) Депутаты: фабрики Чешера - Иван Красин, завода Осипова - Иван Луканин, завода Лоренца - Алексей Иванов и завода братьев Корниловых Иван Марлотов, которые сами признали, что они участвовали в деятельности Совета <Стр. 35.> Рабочих Депутатов, несмотря на то, что знали о преступных целях, преследуемых этим сообществом.
На основании всех приведенных выше данных к дознанию по настоящему делу были привлечены в качестве обвиняемых: Георгий Носарь, Лев Бронштейн, Дмитрий Сверчков, Петр Злыднев, Саул Зборовский, Николай Саркисянц, Николай Авксентьев, Николай Немцов, Михаил Киселевич, Викентий Гутовский, Семен Клячко, Александр Плеханов, Павел Балашов, Андрей Фейт, Валентина Багрова, Фейга Маянц, Лев Хинчук, Семен Вайнштейн, Алексей Буров, Николай Гольдберг, Владимир Коссовский, Константин Мосалев, Исаак Голынский, Егор Стогов, Зиновий Бабин, Анна Болдырева, Эразм Комар, Осип Логинов, Николай Полетаев, Алексей Расторгуев, Федор Шанявский, Федор Сильверстов, Арсений Симановский, Иван Козлов, Андрей Костянов, Иван Бобров, Алексей Петров, Алексей Прозоров, Ольга Никольская, Шавель Ядловкер, Михель Бруссер, Арам Мкртчянц, Сергей Байдаков, Эккель Грейвер, Иван Красин, Иван Луканин, Алексей Иванов и Иван Марлотов.
Всем обвиняемым было при допросе предъявлено обвинение в принадлежности к сообществу, поставившему, заведомо для них, своей целью насильственное ниспровержение существующего в России государственного строя и приступившему уже к подготовлению вооруженного восстания, при чем обвиняемые: Носарь, Бронштейн, Саркисянц, Авксентьев, Киселевич, Гутовский, Клячко, Фейт, Багрова, Маянц, Хинчук, Вайнштейн, Симановский, Никольская и Грейвер отказались от каких-либо по делу показаний, а остальные дали при допросе нижеследующие объяснения:
1) Дмитрий Сверчков заявил, что он не признает себя виновным в приписываемом ему преступлении, но по существу этого обвинения никаких объяснений дать не желает.
2) Петр Злыднев, признавая свою принадлежность к Исполнительному Комитету Совета Рабочих Депутатов, также не пожелал дать каких-либо дальнейших объяснений.
3) Саул Зборовский заявил, что он приехал в Петербург из Одессы лишь 1 января 1906 года, и что в приписываемом ему преступлении он не виновен.
4) Николай Немцов признал при допросе, что он состоял в числе членов Исполнительного Комитета и ездил вместе со Злыдневым и другим депутатом к графу Витте для заявления о траурной демонстрации при похоронах рабочих. К этому Немцов добавил, что он действительно был арестован за попытку прекратить работы на фабрике Гот.
5) Александр Плеханов, отрицая свою виновность в приписываемом ему преступлении, признал, что он состоял в Совете Депутатом от рабочих фабрики Гесслера, и что, действительно, он получил от Совета один раз 13, а другой раз 18 входных билетов, но вместе с тем Плеханов утверждал, что районным депутатом он не был.
6) Павел Балашов, также отрицая свою виновность, заявил при допросе, что в заседаниях Совета Рабочих Депутатов он никогда никаких речей не произносил.
7) Алексей Буров объяснил при допросе, что членом Исполнительного Комитета он не состоял и был задержан в помещении Комитета только потому, что пошел из любопытства послушать происходившие там прения.
8) Николай Гольдберг первоначально от показаний отказался, а затем заявил, что никакого участия в делах Совета Рабочих Депутатов он не принимал и занимался исключительно своей торговой деятельностью.
9) Владимир Коссовский объяснил, что посещал он заседания Совета как корреспондент газеты "Свободное Слово" и хотя и имел входной билет, удостоверявший, что он служащий Варшавской железной дороги, но что билет этот он получил в Совете с исключительной целью получить право входа в Совет Рабочих Депутатов.
10) Константин Мосалев, отрицая свою виновность, заявил, что он пошел 3 декабря в Вольно-Экономическое Общество, чтобы просить Совет Рабочих Депутатов оградить машинистов Варшавской железной дороги от насилий со стороны бастовавших рабочих.
11) Исаак Голынский признал при допросе, что он посещал как заседания Совета, так и заседания Исполнительного Комитета, но бывал на них исключительно как знакомый Носаря. По просьбе последнего Голынский, по его словам, образовал патруль в 300 человек для поддержания почтово-телеграфной забастовки и ходил в квартиру священника Благовещенского с Федором Сильверстовым, при чем, однако, Голынский отказался объяснить цель посещения квартиры Благовещенского. Равным образом Голынский отказался назвать лицо, от которого он получил в бюро Исполнительного Комитета два револьвера, хотя он и не отрицал самого факта получения им этих револьверов.
12) Егор Стогов, не отрицая своей принадлежности к Исполнительному Комитету, объяснил, что Совет Рабочих Депутатов не имел своей целью насильственного ниспровержения существующего государственного строя, и что он, Стогов, состоял членом Комитета лишь до 20 ноября 1905 года, а избран был в Комитет в октябре месяце, вскоре после заседания, происходившего в Технологическом институте, во время которого председателем Совета был избран Хрусталев-Носарь и в котором обязанности секретаря исполняла дворянка Валентина Багрова.
13) Зиновий Бабин объяснил при допросе, что он состоял членом Исполнительного Комитета, но что Комитет этот вовсе не имел своей целью приготовление вооруженного восстания, а нес на себе исключительно обязанности канцелярии Совета Рабочих Депутатов.
14) Анна Болдырева также признала при допросе, что она состояла членом Исполнительного Комитета, председателем которого был Хрусталев-Носарь и которое [?] имело [?] целью приготовление вооруженного восстания путем возбуждения одних частей армии против других. Дав приведенные выше показания, Анна Болдырева, однако, отказалась подписать предъявленный ей при понятых протокол ее допроса.
15) Эразм Комар признал как свою принадлежность к Исполнительному Комитету, так и то обстоятельство, что именно он раздавал в штабной квартире Выборгского района билеты на право посещения заседаний Совета Рабочих Депутатов.
16) Осип Логинов, также не отрицая своей принадлежности к Исполнительному Комитету, заявил, однако, что в приписываемом ему преступлении он виновным себя не признает.
17) Николай Полетаев показал, что хотя он и был членом Исполнительного Комитета, но посетил его заседание лишь один раз, а именно 3 декабря. К этому Полетаев добавил, что он лично убеждал рабочих Путиловского завода, депутатом от которого он состоял, не выделывать на заводе оружия.
18) Алексей Расторгуев признал себя членом Исполнительного Комитета и дал при допросе весьма подробные показания. Избран он был, по его словам, депутатом от завода Сименс и Гальске и при посещении заседаний Совета узнал, что город был разделен Советом на районы, среди которых ему лично было известно существование районов: В.-Островского, Петербургского, Выборгского, Нарвского, Невского и Городского. Каждый район имел своего районного представителя, который входил в число членов Исполнительного Комитета и опрашивал мнения депутатов своего района по возбуждавшимся в Совете вопросам. Кроме рабочих депутатов в состав Совета входили, по словам Расторгуева, также представители социал-демократической партии и партии социалистов-революционеров, при чем представители этих партий не имели, будто бы, права голоса при баллотировках; представители эти однако пользовались правом участвовать в прениях, и среди выступавших от имени партии ораторов ему, Расторгуеву, были известны: Николай Авксентьев, Семен Вайнштейн и Лев Хинчук, которые не пользовались популярностью среди рабочих, так как в речах своих они призывали к насилиям.
Председателем Совета был, по словам Расторгуева, Хрусталев-Носарь, обязанности секретарей исполняли Фейга Маянц, Семен Клячко и Валентина Багрова, известная в Совете под фамилией Сергеевой, а кассиром Совета был Дмитрий Сверчков, которому он, Расторгуев, лично передал 300 рублей. Среди произносивших в заседаниях речи Расторгуеву были известны из числа обвиняемых: Павел Балашов, Лев Бронштейн, Викентий Гутовский, Михаил Киселевич, Николай Немцов, Александр Плеханов и Николай Саркисянц, а также и депутатка завода Максвеля - Анна Болдырева, которая горячо убеждала путиловских рабочих не прекращать ноябрьской забастовки. Наконец обязанности контролера входных билетов исполнял, по словам Расторгуева, корректор Арсений Симановский.
Передавая подробности некоторых происходивших в заседаниях прений, Расторгуев удостоверил, что в одном из этих заседаний Хрусталев убеждал присутствовавших брать вклады из сберегательных касс и обменивать свои деньги на золото, доложив в то же время, что принадлежащие Совету десять тысяч уже обращены в золотую монету.
Наконец Расторгуев добавил, что в заседании после ареста Хрусталева Дмитрий Сверчков объявил об этом аресте, после чего Арсений Симановский доложил собранию, что он разыскивал Хрусталева по тюрьмам, и затем была выработана оглашенная Львом Бронштейном резолюция о том, что Совет Рабочих Депутатов продолжает готовиться к вооруженному восстанию. В том же заседании, по словам Расторгуева, вместо Хрусталева был избран состоявший из трех лиц президиум, в который вошли Лев Бронштейн, Дмитрий Сверчков и Петр Злыднев, несмотря на то, что какой-то интеллигент настаивал на избрании вместо Злыднева Николая Авксентьева, чему, однако, рабочие не подчинились, так как Авксентьев был им известен, как революционер.
19) Федор Шанявский также признал при допросе, что он входил в состав Исполнительного Комитета как представитель почтово-телеграфного союза, при чем Шанявский, так же как и Расторгуев, пожелал дать подробные по делу объяснения. Шанявский, по его словам, был избран членом бюро почтового союза и на него были возложены сношения с Советом Рабочих Депутатов для получения помощи бастовавшим почтово-телеграфным служащим. С этой целью он 27 ноября отправился в дом № 25 по Торговой улице, где ему приходилось бывать и ранее и где он видел Хрусталева и исполнявшую, по-видимому, обязанности кассира мещанку Фейгу Маянц. Явившись в указанный дом 27 ноября, он, Шанявский, узнал от бывшего там Дмитрия Сверчкова об аресте Хрусталева и тогда же получил билет на право входа в заседание Совета Рабочих Депутатов, куда он в тот же вечер и отправился. Заседание это было открыто Сверчковым, и затем был произведен выбор президиума, в который вошли Бронштейн, Сверчков и Злыднев, хотя некоторые из присутствовавших указывали, как кандидата, Николая Авксентьева, а другие - Николая Саркисянца. В том же заседании, по словам Шанявского, обсуждались способы освобождения Хрусталева, и некоторыми ораторами было предложено прибегнуть к всеобщей забастовке, при чем в прениях по этому вопросу приняли участие Николай Немцов и Осип Логинов, но, однако, объявление забастовки было отвергнуто и затем, по предложению Льва Бронштейна, было решено обратиться к населению с призывом не принимать уплаты кредитными билетами и брать свои вклады из сберегательных касс, чтобы таким образом вынудить правительство освободить Хрусталева.
29 ноября Шанявский, по его словам, впервые принял участие в заседании Исполнительного Комитета, происходившем под председательством Бронштейна, Сверчкова и Злыднева. В состав присутствовавших входили депутаты рабочих, представители железнодорожного и почтового союзов и несколько интеллигентов, при чем обязанности секретарей исполняли Михаил Киселевич и Фейга Маянц. Заседание было начато с чтения каким-то неизвестным Шанявскому человеком проекта "манифеста" к народу, при чем содержание проекта не было одобрено присутствующими, и после нескольких редакционных замечаний, сделанных Сверчковым, Бронштейном и Авксентьевым, было решено возвратить проект президиуму и в окончательной его редакции представить на обсуждение районных депутатов. Затем перед закрытием заседания было постановлено впредь допускать к участию в Исполнительном Комитете по одному представителю от тех профессиональных союзов и организаций, которые имеют не менее 1.000 участников.
Следующее заседание Исполнительного Комитета происходило, по словам Шанявского, 3 декабря в помещении Вольно-Экономического Общества, перед открытием общего собрания Совета Рабочих Депутатов, и в заседании этом кроме президиума присутствовали: Клячко, Саркисянц (Петров), Авксентьев (Серов), Фейт, Балашов, Багрова, Киселевич, Маянц, Коссовский, Буров и Болдырева. Предметом обсуждения в этом заседании был вопрос о проведении всеобщей забастовки как протеста против изданных законов о стачках, запрещения восьми газет и ареста Хрусталева, при чем, по предложению одного из присутствовавших, обсуждался вопрос об устройстве забастовки "с вооруженным выходом на улицу для вступления в бой с правительством", что вызвало возражения одного из представителей рабочих, доказывавшего, что рабочие не вооружены. Равным образом разделились мнения и по вопросу о своевременности забастовки, так как некоторые из присутствовавших доказывали, что забастовке должна предшествовать организация, другие же настаивали на немедленном проведении забастовки. К последним примкнул, по словам Шанявского, и он сам, и с целью убедить собравшихся в правильности своего мнения он, Шанявский, ссылался на то, что даже такие крупные события, как французская революция, совершались без подготовки, и что во время забастовки в Риге рабочие вышли также без подготовки и оружия, а в момент подъема добыли это оружие. Прения по вопросу о забастовке были, по словам Шанявского, прерваны появлением полиции и войск, вслед за чем все присутствовавшие были арестованы.
Из обвиняемых участников Совета Рабочих Депутатов, не входивших в состав Исполнительного Комитета, не пожелали дать объяснений, как было уже сказано выше: Симановский, Никольская и Грейвер, а остальные дали при допросах следующие показания:
1) Федор Сильверстов, не отрицая того, что он участвовал в Совете Рабочих Депутатов как представитель рабочих железо-прокатного завода, заявил, что 25 ноября он зашел в дом № 25 по Торговой улице, где помещалось бюро Совета, и там какой-то неизвестный ему человек передал ему и Исааку Голынскому по револьверу и приказал им отправиться на Васильевский Остров в квартиру священника Благовещенского и путем угроз вынудить дочь последнего прекратить посещение службы в почтамте. Приказание неизвестного было как Голынским, так и Сильверстовым исполнено, и они тогда же были арестованы полицией.
2) Иван Козлов объяснил, что он четыре раза посетил заседания Совета как депутат паровозной мастерской Николаевской дороги, но что активного участия в деятельности Совета он не принимал и вовсе не был посредником между Советом и депутатами Городского района.
3) Андрей Костянов, не отрицая своего участия в Совете вследствие избрания его депутатом рабочих конфектной фабрики Блигкен и Робинсон, заявил, однако, что посетил он заседание Совета только раз, а именно 3 декабря, и что ему ничего не было известно о противоправительственном характере деятельности Совета.
4) Иван Бобров был, по его словам, депутатом рабочих Международного Общества спальных вагонов и из участников сообщества видел в заседаниях Стогова, Бруссера и Саркисянца. Признавая самый факт вооружения рабочих и получение им самим одного револьвера от Хрусталева через Стогова, Бобров, однако, заявил, что вооружение это имело целью поддержание порядка на фабриках и заводах, и что фактически оно не было осуществлено, так как собранные среди его товарищей деньги были употреблены на устройство потребительской лавки. К изложенному Бобров добавил, что хотя он и слышал в заседаниях Совета речи о вооруженном восстании, но понимал их исключительно как угрозу, имевшую целью освобождение Хрусталева и издание закона о всеобщем избирательном праве.
5) Алексей Петров объяснил при допросе, что депутатом он не был и отправился 3 декабря в заседание Совета, чтобы просить дать ему помещение для устройства собрания электротехников.
6) Алексей Прозоров заявил, что хотя он и состоял депутатом от союза приказчиков, но что 3 декабря посетил заседание Совета в первый раз.
7) Шавель Ядловкер, признавая себя депутатом рабочих завода Пинтша, объяснил, что посещал он заседания Совета, полагая, что они разрешены полицией. С своей стороны он удерживал рабочих от забастовок, и деятельность его выразилась только в том, что он раздавал пособия безработным. К этому Ядловкер добавил, что 3 декабря он попал в Вольно-Экономическое Общество случайно, так как был туда вовлечен толпой, в то время когда войска уже оцепляли здание.
8) Михель Бруссер объяснил при допросе, что попал он в заседание 3 декабря случайно и никакого участия в деятельности Совета не принимал.
9) Арам Мкртчянц, отрицая свою принадлежность к составу Совета, заявил, что он посетил заседание этого Совета 3 декабря с целью составить корреспонденцию для газеты. К этому Мкртчянц добавил, что он, как инородец, настолько плохо владеет русским языком, что не имел даже возможности произносить речи в заседаниях Совета. <"Инородцы" оставлены в непропорц. большом количестве; так как вообще выбор лиц определялся случайностью, то будем надеяться, что и непр. большое колич. инородцев тоже случайность.>
10) Сергей Байдаков, также отрицая свою принадлежность к составу Совета, заявил, что посещал он заседания Совета из любопытства и что входной билет получил от одного корреспондента, назвать которого он не желает.
11) Иван Красин признал себя виновным в том, что в качестве депутата рабочих фабрики Чешера он вступил в число членов сообщества, именовавшего себя Советом Рабочих Депутатов и поставившего своей целью ниспровержение существующего в России государственного строя посредством вооруженного восстания.
12) Иван Луканин также признал себя виновным и объяснил, что участвовал он в Совете как депутат рабочих шорно-кожевенного завода Осипова и полагал, что насильственное ниспровержение правительства будет иметь своим последствием улучшение условий жизни рабочего класса.
13) Алексей Иванов объяснил, что в качестве депутата рабочих телефонно-механического завода Лоренца он посетил заседание Совета 3 декабря в первый лишь раз, но что он был "солидарен" со всеми действиями этого Совета.
И, наконец, 14) Иван Марлотов первоначально признал себя участником сообщества, имевшего своей целью вооруженное восстание против существующего государственного строя, но затем изменил свои показания и объяснил, что он не знал о том, что Совет Рабочих Депутатов подготовляет вооруженное восстание, и полагал, что целью деятельности этого Совета была борьба за экономические улучшения и за проведение депутатов рабочего класса в Государственную Думу.
Помимо описанной деятельности Совета Рабочих Депутатов, отдельные члены этого сообщества были командируемы к участию в печатании отдельных номеров "Известий Совета", и произведенным по этому поводу расследованием было установлено нижеследующее:
6 ноября 1905 года, около 7 часов вечера, к дому № 13 по Эртелеву переулку - в каковом здании помещается типография газеты "Новое Время" - подошли трое неизвестных мужчин и обратились к стоявшим у ворот сторожу Федору Усачеву и десятнику Александру Домнину с заявлением, что им нужно видеть управляющего типографией. Десятник Домнин доложил об этом находившемуся в конторе управляющему Иллариону Богданову, который, предполагая, что пришедшие - рабочие типографии, явившиеся узнать о времени прекращения происходившей в то время в городе забастовки, пригласил их в контору. В описываемый момент в помещении типографии, кроме упомянутых лиц, а также сторожа Александра Григорьева и троих рабочих при электрической станции, никого не было. Когда, по приказанию Богданова, пришедшие были пропущены в калитку и последняя была заперта на ключ, оставшийся на улице сторож Усачев был неожиданно окружен неизвестными ему людьми, в числе 15 человек, вооруженных револьверами и проволочными плетьми-кистенями, при чем трое из напавших, направив на Усачева револьверы и угрожая смертью, потребовали, чтобы он открыл ворота. Не дожидаясь исполнения этого требования, один из них вырвал из рук Усачева ключ и отпер калитку. Затем напавшие втолкнули Усачева во двор и сняли с него полушубок и шапку, каковые надел на себя один из участников нападения.
Будучи вооружен револьвером и проволочною плетью, он немедленно занял место Усачева у ворот. Завладев таким образом единственным входом в типографию, напавшие заявили десятнику Домнину, сторожам Григорьеву и Усачеву, что они арестованы, отвели их в одну из комнат конторы типографии и приставили к ним четырех вооруженных револьверами людей, которые и предупредили задержанных, что при малейшем сопротивлении они будут убиты.
Между тем пришедшие к управляющему Богданову лица объявили последнему, что они явились занять типографию, согласно распоряжению Совета Рабочих Депутатов, для печатания "Известий" этого Совета, и предъявили написанную рукою обвиняемого Носаря и носящую на себе оттиск печати означенного Совета записку следующего содержания: "Типография газеты "Новое Время" подлежит, по постановлению Совета Рабочих Депутатов, занятию сегодня [6/XII] для печатания "Известий Совета". 6 ноября 1905 г. Председатель Хрусталев". Прочтя эту записку, Богданов заявил явившимся, что ему необходимо переговорить по этому поводу с владельцем типографии Сувориным. На это он получил ответ, что он арестован, не может быть выпущен из конторы и что ему разрешается лишь просить Суворина по телефону прибыть в типографию. В то время когда Богданов вслед затем сносился с Сувориным по телефону, представители Совета Рабочих Депутатов, показав, что они вооружены револьверами, стояли рядом с ним, готовые в каждую минуту прекратить разговор. Результатом переговоров Богданова с Сувориным по телефону было командирование вторым из них в типографию сотрудника газеты "Новое Время" - инженера-технолога Леонида Гольштейна. По прибытии последнего в контору те же трое представителей Совета Рабочих Депутатов предъявили ему указанную выше записку, подписанную Носарем, и заявили, что "Известия Совета" печатались уже в типографиях газет "Русь", "Наша Жизнь", "Сын Отечества", "Биржевые Ведомости", и что теперь "дошла очередь" и до типографии "Нового Времени". На замечание Гольштейна, что он не может дать разрешения на печатание, и на отказ его дать честное слово за себя и за Суворина в том, что о печатании "Известий" не будет сообщено полиции, представители Совета ответили, что разрешения им и "не требуется", так как они во всяком случае будут печатать, и что отказ Гольштейна дать честное слово повлечет за собою арест его впредь до окончания работы. Когда же Гольштейн, услышав эту угрозу, предупредил, что он вооружен, то представители Совета, вынув из карманов револьверы, заявили, что они не хуже его вооружены. Признав, что сопротивление бесполезно, Гольштейн дал требуемое слово и был освобожден. Вслед затем типография наполнилась рабочими, собравшимися в количестве до 40 человек. Те же представители Совета потребовали от управляющего Богданова, чтобы он выдал им бумаги для печатания, и когда тот возразил, что бумага находится в запертой кладовой, то они решили взломать запоры. Во избежание этого Богданов сообщил им адрес кладовщика Федора Бочкова, который тотчас же и был доставлен в типографию и тут подвергнут задержанию. По распоряжению Богданова, кладовая была открыта, и лицами, занявшими типографию, было взято из нее около 30 пудов бумаги, на сумму около 120 рублей. К 11 часам утра следующего дня работа была закончена: было отпечатано около 30 тысяч экземпляров № 7 "Известий Совета Рабочих Депутатов", каковые и были упакованы в пачки и немедленно унесены из типографии. По объяснению лиц, служащих при типографии, все участвовавшие в нападении на нее были вооружены револьверами, а некоторые из них кроме того ножами и проволочными плетьми-кистенями. При малейшей попытке кого-либо из арестованных выйти из ворот, поставленная во дворе стража угрожающе наводила на делавших таковые попытки револьверы и предупреждала, что будет стрелять. В начале 12 часа дня все лица, принимавшие участие в занятии типографии и в печатании "Известий", удалились. При осмотре затем помещения машинного отделения типографии в нем было обнаружено четыре стереотипных отлива текста № 7 упомянутых "Известий", в кармане же брошенного во дворе полушубка сторожа была найдена проволочная плеть-кистень.
Произведенным расследованием было выяснено, что аналогичного характера вооруженным нападениям, с целью напечатания "Известий Совета Рабочих Депутатов", подвергались и другие типографии в г. С.-Петербурге. Так, около 20 октября была занята типография газеты "Русь", где предполагалось отпечатать № 3 "Известий", но намерение это не было приведено в исполнение, так как вследствие забастовки служащих электрической станции печатные машины не могли быть пущены в ход, и лица, завладевшие типографией, ограничились тем, что, составив набор, унесли его с собой, похитив таким образом около 5 - 6 пудов шрифта, на сумму около 50 - 60 рублей. Типография газеты "Наша Жизнь" подверглась вооруженному занятию дважды, а именно: 20 октября, около 7 часов утра, для отпечатания упомянутого № 3 "Известий" и в ночь на 3 ноября, когда она оставалась в руках завладевших ею до 3 часов ночи 4 ноября. Во время этого случая пользования типографией в ней был отпечатан № 5 "Известий", экземпляры которого и были своевременно вынесены из помещения типографии, а затем было приступлено к составлению набора № 6 тех же "Известий", но явившаяся в типографию полиция прервала эту работу и переписала всех участвовавших в ней. Однако этот номер "Известий" был затем отпечатан в типографии "Биржевых Ведомостей", занятой в ночь на 5 ноября.
Дальнейшим расследованием было установлено, что в числе лиц, принимавших участие в нападении на типографии газет как "Нового Времени", так и "Нашей Жизни", а равно и в работах по печатанию в этих типографиях "Известий Совета Рабочих Депутатов", были упомянутые выше Исаак Голынский, Арсений Симановский и Ольга Никольская, а также мещане Яков-Коппель Копелиович, Алексей Филиппов, крестьяне Николай Шевченко, Иван Клейц и Александр Быков, скрывшийся во время производства следствия.
В отношении поименованных лиц было выяснено следующее: 20 октября, во время отпечатания № 3 "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь", Арсений Симановский являлся главным руководителем как по распределению работы, так и по принятию различных мер предосторожности, в смысле охраны помещения от неожиданного появления полиции. 3 ноября, находясь в типографии "Нового Времени" Симановский исполнял обязанности корректора. Все прочие перечисленные лица присутствовали 3-го и 6 ноября в указанных типографиях, при чем Голынский и Быков были в числе тех трех лиц, которые первыми проникли в помещение типографии "Нового Времени"; Шевченко был тем лицом, которое заменило собою сторожа Усачева, одев полушубок и шапку последнего и заняв его место у ворот; Филиппов был в числе лиц, взявших на себя охрану помещений названных типографий во время печатания "Известий", а Копелиович и Никольская занимались корректурою этих последних.
По объяснению пристава 1-го участка Нарвской части, Александра Перепелицына, он, получив в ночь на 4 ноября приказание занять помещение типографии "Наша Жизнь", являющейся одним из отделов типографии "Общественная Польза", расположенной в доме № 39 по Б. Подъячевской улице, отправился туда в сопровождении двух помощников своих, 20 городовых и полуроты пехоты. По прибытии на место выяснилось, что наружные двери типографии, выходящие во двор, заперты. На требование отпереть их находившиеся в типографии ответили отказом. Вследствие этого двери были взломаны, и тогда оказалось, что они были забаррикадированы другой дверью, снятой с петель и упертой одним концом в наружные двери, а другим - в ступени лестницы. В помещении было застигнуто 48 лиц, которые были подвергнуты обыску, переписаны и отпущены, при чем оружия при них обнаружено не было. Оружие это, по объяснению пристава Перепелицына, могло быть скрыто в помещении типографии, так как в ту ночь это помещение не обыскивалось, а было лишь опечатано; на следующий же день оказалось, что одна из внутренних дверей, отделяющая помещение отдела, арендуемого газетой "Наша Жизнь", от других помещений типографии, вскрыта с уничтожением печатей, при чем часть оставленных там оригиналов рукописей, с которых производился набор, похищена, а самый набор частью рассыпан.
Допрошенные по обстоятельствам описанного насильственного завладения типографиями "Нашей Жизни" и "Нового Времени" Исаак Голынский, Арсений Симановский, Ольга Никольская и дополнительно привлеченные по настоящему делу в качестве обвиняемых Алексей Филиппов, Николай Шевченко, Яков-Коппель Копелиович и Иван Клейц дали следующие объяснения:
Голынский показал, что, ввиду отсутствия фактической возможности для рабочих осуществлять дарованную манифестом 17 октября свободу слова, Советом Рабочих Депутатов было решено завладевать силою типографиями для печатания органа Совета - "Известий" его. Между прочим, и на него, Голынского, было возложено отпечатание 7-го номера "Известий", для каковой цели он и заручился упомянутой выше запиской-ордером за подписью Хрусталева. Для осуществления возложенной на него задачи он пригласил с собою Александра Быкова и еще одно не установленное следствием лицо и около 23 человек наборщиков и рабочих. Лица эти были вооружены револьверами, кинжалами и кистенями, при чем сам он, Голынский, роздал им по дороге в типографию 9 револьверов. План действий был выработан следующий: он, Голынский, и двое первых из указанных лиц должны были проникнуть в типографию, завладеть ею и затем впустить всех остальных, которые, в свою очередь, должны были ожидать распоряжений, собравшись в трактире, помещающемся на Бассейной улице против Эртелева переулка. План этот был приведен в исполнение, при чем сторож, стоявший у ворот типографии, был снят со своего поста и заменен одним из рабочих, назвать коего Голынский отказался. Рабочий этот был тотчас одет в верхнее платье сторожа, при чем хотя у него уже имелся револьвер системы "Смит и Вессон", но он, Голынский, вручил ему еще пистолет системы "Браунинг". Далее Голынский в показании своем излагает вполне согласно с данными, добытыми расследованием, переговоры свои с управляющим Богдановым и инженером Гольштейном, удостоверяет факт отпечатания "Известий" на бумаге, принадлежавшей типографии, и утверждает, что они "второпях" забыли заплатить за бумагу.
В тот вечер, когда была таким образом занята типография "Нового Времени", в Вольно-Экономическом Обществе, по объяснению Голынского, происходило заседание Совета Рабочих Депутатов; при чем тотчас по завладении типографией об этом было дано знать Совету, и оттуда около 2-х часов ночи пришел Арсений Симановский, приведший с собою на помощь еще несколько вооруженных рабочих. Кроме названных лиц, по словам Голынского, при печатании этого номера "Известий" присутствовали в типографии Копелиович, Никольская, занимавшиеся корректированием, и Филиппов, бывший у него, Голынского, на посылках. Взяв на себя непосредственные распоряжения по занятию типографии, он, Голынский, вместе с тем руководил набором, занимался верстанием его, а под утро сдал набор в машину, сменил рабочего, исполнявшего обязанности сторожа Усачева, при чем надел его шубу, взял от него один револьвер и проволочный кистень, каковой затем и забыл в кармане шубы. Не отрицая того обстоятельства, что типография была занята посредством насилия и угроз, Голынский говорит, что они, нападавшие, рассчитывали на действительность этих угроз, не предполагая, чтобы их пришлось приводить в исполнение. Однако, добавляет Голынский, если бы при сопротивлении пытались их задержать и передать властям, то они "разумеется" стреляли бы, так как револьверы были заряжены и притом у него, Голынского, - разрывными пулями. Таким образом, говорит Голынский, главными организаторами завладения типографией "Нового Времени" были он и Носарь, который поручил ему выполнить эту задачу, дал ему ордер и, конечно, знал "на какое дело" они, т.-е. командированные завладеть типографией, пошли. Равным образом Носарь должен был предвидеть, каким способом будет занята типография, тем более что ему было известно, что он, Голынский, шел туда вооруженным.
Что касается занятия типографии "Нашей Жизни" в ночь на 3 ноября, то, по объяснению Голынского, принимавшие участие в этом занятии, в том числе и сам он, тоже были вооружены, но не все. Когда, в ночь на 4 ноября, до них дошло сведение, что приближается полиция, то они стали баррикадироваться, желая оказать вооруженное сопротивление, но узнав, что дом оцеплен войсками, они изменили свое намерение и спрятали револьверы. Таким образом при личном обыске оружия у них не было обнаружено, а по окончании обыска, при освобождении их, они успели унести с собою часть револьверов, остальное же оружие было вынесено ими после того, как типография была уже опечатана. По словам Голынского, тотчас после оставления ими типографии они решили во что бы то ни стало проникнуть в помещение типографии и вынести оттуда револьверы, оригиналы рукописей и наборы, что и было поручено некоторым товарищам. На следующий день эти последние исполнили поручение, при чем, сорвав наложенные приставом печати, прошли в типографию, вынесли оттуда револьверы, а также часть рукописей и набора. В заключение Голынский заявил, что они действовали при завладении типографиями "как активные работники Совета Рабочих Депутатов".
Арсений Симановский, отрицая факт пребывания своего в ночь на 7 ноября в типографии "Нового Времени", объяснил, что при обоих случаях печатания "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь" он присутствовал, так как был приглашен туда - кем именно, он указать не пожелал - для держания корректуры. Однако исполнить эту работу ему удалось лишь в первом из указанных случаев, так как во второй раз отпечатанию "Известий" помешало прибытие полиции. Не отрицая затем того обстоятельства, что он, Симановский, состоял членом Совета Рабочих Депутатов в качестве депутата от типографских рабочих, он вместе с тем утверждал, что редко посещал собрания Совета и совершенно не знал, как организовалось последним печатание "Известий".
Ольга Никольская, не отрицая пребывания своего в типографиях "Нашей Жизни" и "Нового Времени", когда печатались там "Известия Совета Рабочих Депутатов", заявила, что о способах завладения этими типографиями ей ничего не было известно, и что посещения ею таковых объясняются тем, что, ведя протоколы заседаний названного Совета и не успевая закончить их вовремя, она вынуждена была ездить туда, где печатались "Известия", чтобы по мере окончания протоколов немедленно отдавать их в набор. К этому Никольская добавила, что в ночь на 7 ноября она пробыла в типографии лишь с 2-х до 4-х часов.
Что касается Филиппова, Копелиовича, Шевченки и Клейца, то первые двое при допросе отказались ответить на вопрос о виновности в принадлежности к Совету Рабочих Депутатов, а последние не признали себя в том виновными. По существу же дела эти обвиняемые дали следующие показания:
Филиппов первоначально объяснил, что он присутствовал лишь при неудавшейся попытке напечатать № 6 "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь", при чем сам никакого содействия в этой работе не оказывал, а затем, по предъявлении ему собранных расследованием улик, отказался от дачи всяких объяснений.
Копелиович заявил, что он действительно присутствовал при напечатании и держал корректуру № 6 "Известий", но не нашел в нем ничего преступного, в типографии же "Нового Времени" в ночь на 6 ноября вовсе не был.
Шевченко, не отрицая своего присутствия при напечатании "Известий" в типографии "Нашей Жизни", объяснил, что был там по распоряжению Совета Рабочих Депутатов и что в наборе текста не участвовал, а занимался "охраною", хотя оружия при себе не имел. Что же касается обстоятельств занятия типографии "Нового Времени", то по сему предмету обвиняемый Шевченко отказался давать какие-либо показания.
Клейц, признавая участие свое в напечатании №№ 6 и 7 "Известий", утверждал, что он был послан для этого в типографии газет "Нашей Жизни" и "Нового Времени" из союза рабочих печатного дела, при чем в последний раз неизвестным человеком был дан ему 1 рубль на поездку и на прокормление. Тогда, по словам Клейца, все рабочие, направлявшиеся в типографию, собрались в трактире на углу Бассейной улицы и Эртелева переулка, а затем отправились в типографию, которая оказалась уже занятой. По предъявлении обвиняемому Симановского, Филиппова и Голынского, он заявил, что все эти лица присутствовали при напечатании "Известий" в типографии "Нового Времени".Помимо описанной деятельности Совета Рабочих Депутатов, отдельные члены этого сообщества были командируемы к участию в печатании отдельных номеров "Известий Совета", и произведенным по этому поводу расследованием было установлено нижеследующее:
6 ноября 1905 года, около 7 часов вечера, к дому № 13 по Эртелеву переулку - в каковом здании помещается типография газеты "Новое Время" - подошли трое неизвестных мужчин и обратились к стоявшим у ворот сторожу Федору Усачеву и десятнику Александру Домнину с заявлением, что им нужно видеть управляющего типографией. Десятник Домнин доложил об этом находившемуся в конторе управляющему Иллариону Богданову, который, предполагая, что пришедшие - рабочие типографии, явившиеся узнать о времени прекращения происходившей в то время в городе забастовки, пригласил их в контору. В описываемый момент в помещении типографии, кроме упомянутых лиц, а также сторожа Александра Григорьева и троих рабочих при электрической станции, никого не было. Когда, по приказанию Богданова, пришедшие были пропущены в калитку и последняя была заперта на ключ, оставшийся на улице сторож Усачев был неожиданно окружен неизвестными ему людьми, в числе 15 человек, вооруженных револьверами и проволочными плетьми-кистенями, при чем трое из напавших, направив на Усачева револьверы и угрожая смертью, потребовали, чтобы он открыл ворота. Не дожидаясь исполнения этого требования, один из них вырвал из рук Усачева ключ и отпер калитку. Затем напавшие втолкнули Усачева во двор и сняли с него полушубок и шапку, каковые надел на себя один из участников нападения.
Будучи вооружен револьвером и проволочною плетью, он немедленно занял место Усачева у ворот. Завладев таким образом единственным входом в типографию, напавшие заявили десятнику Домнину, сторожам Григорьеву и Усачеву, что они арестованы, отвели их в одну из комнат конторы типографии и приставили к ним четырех вооруженных револьверами людей, которые и предупредили задержанных, что при малейшем сопротивлении они будут убиты.
Между тем пришедшие к управляющему Богданову лица объявили последнему, что они явились занять типографию, согласно распоряжению Совета Рабочих Депутатов, для печатания "Известий" этого Совета, и предъявили написанную рукою обвиняемого Носаря и носящую на себе оттиск печати означенного Совета записку следующего содержания: "Типография газеты "Новое Время" подлежит, по постановлению Совета Рабочих Депутатов, занятию сегодня [6/XII] для печатания "Известий Совета". 6 ноября 1905 г. Председатель Хрусталев". Прочтя эту записку, Богданов заявил явившимся, что ему необходимо переговорить по этому поводу с владельцем типографии Сувориным. На это он получил ответ, что он арестован, не может быть выпущен из конторы и что ему разрешается лишь просить Суворина по телефону прибыть в типографию. В то время когда Богданов вслед затем сносился с Сувориным по телефону, представители Совета Рабочих Депутатов, показав, что они вооружены револьверами, стояли рядом с ним, готовые в каждую минуту прекратить разговор. Результатом переговоров Богданова с Сувориным по телефону было командирование вторым из них в типографию сотрудника газеты "Новое Время" - инженера-технолога Леонида Гольштейна. По прибытии последнего в контору те же трое представителей Совета Рабочих Депутатов предъявили ему указанную выше записку, подписанную Носарем, и заявили, что "Известия Совета" печатались уже в типографиях газет "Русь", "Наша Жизнь", "Сын Отечества", "Биржевые Ведомости", и что теперь "дошла очередь" и до типографии "Нового Времени". На замечание Гольштейна, что он не может дать разрешения на печатание, и на отказ его дать честное слово за себя и за Суворина в том, что о печатании "Известий" не будет сообщено полиции, представители Совета ответили, что разрешения им и "не требуется", так как они во всяком случае будут печатать, и что отказ Гольштейна дать честное слово повлечет за собою арест его впредь до окончания работы. Когда же Гольштейн, услышав эту угрозу, предупредил, что он вооружен, то представители Совета, вынув из карманов револьверы, заявили, что они не хуже его вооружены. Признав, что сопротивление бесполезно, Гольштейн дал требуемое слово и был освобожден. Вслед затем типография наполнилась рабочими, собравшимися в количестве до 40 человек. Те же представители Совета потребовали от управляющего Богданова, чтобы он выдал им бумаги для печатания, и когда тот возразил, что бумага находится в запертой кладовой, то они решили взломать запоры. Во избежание этого Богданов сообщил им адрес кладовщика Федора Бочкова, который тотчас же и был доставлен в типографию и тут подвергнут задержанию. По распоряжению Богданова, кладовая была открыта, и лицами, занявшими типографию, было взято из нее около 30 пудов бумаги, на сумму около 120 рублей. К 11 часам утра следующего дня работа была закончена: было отпечатано около 30 тысяч экземпляров № 7 "Известий Совета Рабочих Депутатов", каковые и были упакованы в пачки и немедленно унесены из типографии. По объяснению лиц, служащих при типографии, все участвовавшие в нападении на нее были вооружены револьверами, а некоторые из них кроме того ножами и проволочными плетьми-кистенями. При малейшей попытке кого-либо из арестованных выйти из ворот, поставленная во дворе стража угрожающе наводила на делавших таковые попытки револьверы и предупреждала, что будет стрелять. В начале 12 часа дня все лица, принимавшие участие в занятии типографии и в печатании "Известий", удалились. При осмотре затем помещения машинного отделения типографии в нем было обнаружено четыре стереотипных отлива текста № 7 упомянутых "Известий", в кармане же брошенного во дворе полушубка сторожа была найдена проволочная плеть-кистень.
Произведенным расследованием было выяснено, что аналогичного характера вооруженным нападениям, с целью напечатания "Известий Совета Рабочих Депутатов", подвергались и другие типографии в г. С.-Петербурге. Так, около 20 октября была занята типография газеты "Русь", где предполагалось отпечатать № 3 "Известий", но намерение это не было приведено в исполнение, так как вследствие забастовки служащих электрической станции печатные машины не могли быть пущены в ход, и лица, завладевшие типографией, ограничились тем, что, составив набор, унесли его с собой, похитив таким образом около 5 - 6 пудов шрифта, на сумму около 50 - 60 рублей. Типография газеты "Наша Жизнь" подверглась вооруженному занятию дважды, а именно: 20 октября, около 7 часов утра, для отпечатания упомянутого № 3 "Известий" и в ночь на 3 ноября, когда она оставалась в руках завладевших ею до 3 часов ночи 4 ноября. Во время этого случая пользования типографией в ней был отпечатан № 5 "Известий", экземпляры которого и были своевременно вынесены из помещения типографии, а затем было приступлено к составлению набора № 6 тех же "Известий", но явившаяся в типографию полиция прервала эту работу и переписала всех участвовавших в ней. Однако этот номер "Известий" был затем отпечатан в типографии "Биржевых Ведомостей", занятой в ночь на 5 ноября.
Дальнейшим расследованием было установлено, что в числе лиц, принимавших участие в нападении на типографии газет как "Нового Времени", так и "Нашей Жизни", а равно и в работах по печатанию в этих типографиях "Известий Совета Рабочих Депутатов", были упомянутые выше Исаак Голынский, Арсений Симановский и Ольга Никольская, а также мещане Яков-Коппель Копелиович, Алексей Филиппов, крестьяне Николай Шевченко, Иван Клейц и Александр Быков, скрывшийся во время производства следствия.
В отношении поименованных лиц было выяснено следующее: 20 октября, во время отпечатания № 3 "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь", Арсений Симановский являлся главным руководителем как по распределению работы, так и по принятию различных мер предосторожности, в смысле охраны помещения от неожиданного появления полиции. 3 ноября, находясь в типографии "Нового Времени" Симановский исполнял обязанности корректора. Все прочие перечисленные лица присутствовали 3-го и 6 ноября в указанных типографиях, при чем Голынский и Быков были в числе тех трех лиц, которые первыми проникли в помещение типографии "Нового Времени"; Шевченко был тем лицом, которое заменило собою сторожа Усачева, одев полушубок и шапку последнего и заняв его место у ворот; Филиппов был в числе лиц, взявших на себя охрану помещений названных типографий во время печатания "Известий", а Копелиович и Никольская занимались корректурою этих последних.
По объяснению пристава 1-го участка Нарвской части, Александра Перепелицына, он, получив в ночь на 4 ноября приказание занять помещение типографии "Наша Жизнь", являющейся одним из отделов типографии "Общественная Польза", расположенной в доме № 39 по Б. Подъячевской улице, отправился туда в сопровождении двух помощников своих, 20 городовых и полуроты пехоты. По прибытии на место выяснилось, что наружные двери типографии, выходящие во двор, заперты. На требование отпереть их находившиеся в типографии ответили отказом. Вследствие этого двери были взломаны, и тогда оказалось, что они были забаррикадированы другой дверью, снятой с петель и упертой одним концом в наружные двери, а другим - в ступени лестницы. В помещении было застигнуто 48 лиц, которые были подвергнуты обыску, переписаны и отпущены, при чем оружия при них обнаружено не было. Оружие это, по объяснению пристава Перепелицына, могло быть скрыто в помещении типографии, так как в ту ночь это помещение не обыскивалось, а было лишь опечатано; на следующий же день оказалось, что одна из внутренних дверей, отделяющая помещение отдела, арендуемого газетой "Наша Жизнь", от других помещений типографии, вскрыта с уничтожением печатей, при чем часть оставленных там оригиналов рукописей, с которых производился набор, похищена, а самый набор частью рассыпан.
Допрошенные по обстоятельствам описанного насильственного завладения типографиями "Нашей Жизни" и "Нового Времени" Исаак Голынский, Арсений Симановский, Ольга Никольская и дополнительно привлеченные по настоящему делу в качестве обвиняемых Алексей Филиппов, Николай Шевченко, Яков-Коппель Копелиович и Иван Клейц дали следующие объяснения:
Голынский показал, что, ввиду отсутствия фактической возможности для рабочих осуществлять дарованную манифестом 17 октября свободу слова, Советом Рабочих Депутатов было решено завладевать силою типографиями для печатания органа Совета - "Известий" его. Между прочим, и на него, Голынского, было возложено отпечатание 7-го номера "Известий", для каковой цели он и заручился упомянутой выше запиской-ордером за подписью Хрусталева. Для осуществления возложенной на него задачи он пригласил с собою Александра Быкова и еще одно не установленное следствием лицо и около 23 человек наборщиков и рабочих. Лица эти были вооружены револьверами, кинжалами и кистенями, при чем сам он, Голынский, роздал им по дороге в типографию 9 револьверов. План действий был выработан следующий: он, Голынский, и двое первых из указанных лиц должны были проникнуть в типографию, завладеть ею и затем впустить всех остальных, которые, в свою очередь, должны были ожидать распоряжений, собравшись в трактире, помещающемся на Бассейной улице против Эртелева переулка. План этот был приведен в исполнение, при чем сторож, стоявший у ворот типографии, был снят со своего поста и заменен одним из рабочих, назвать коего Голынский отказался. Рабочий этот был тотчас одет в верхнее платье сторожа, при чем хотя у него уже имелся револьвер системы "Смит и Вессон", но он, Голынский, вручил ему еще пистолет системы "Браунинг". Далее Голынский в показании своем излагает вполне согласно с данными, добытыми расследованием, переговоры свои с управляющим Богдановым и инженером Гольштейном, удостоверяет факт отпечатания "Известий" на бумаге, принадлежавшей типографии, и утверждает, что они "второпях" забыли заплатить за бумагу.
В тот вечер, когда была таким образом занята типография "Нового Времени", в Вольно-Экономическом Обществе, по объяснению Голынского, происходило заседание Совета Рабочих Депутатов; при чем тотчас по завладении типографией об этом было дано знать Совету, и оттуда около 2-х часов ночи пришел Арсений Симановский, приведший с собою на помощь еще несколько вооруженных рабочих. Кроме названных лиц, по словам Голынского, при печатании этого номера "Известий" присутствовали в типографии Копелиович, Никольская, занимавшиеся корректированием, и Филиппов, бывший у него, Голынского, на посылках. Взяв на себя непосредственные распоряжения по занятию типографии, он, Голынский, вместе с тем руководил набором, занимался верстанием его, а под утро сдал набор в машину, сменил рабочего, исполнявшего обязанности сторожа Усачева, при чем надел его шубу, взял от него один револьвер и проволочный кистень, каковой затем и забыл в кармане шубы. Не отрицая того обстоятельства, что типография была занята посредством насилия и угроз, Голынский говорит, что они, нападавшие, рассчитывали на действительность этих угроз, не предполагая, чтобы их пришлось приводить в исполнение. Однако, добавляет Голынский, если бы при сопротивлении пытались их задержать и передать властям, то они "разумеется" стреляли бы, так как револьверы были заряжены и притом у него, Голынского, - разрывными пулями. Таким образом, говорит Голынский, главными организаторами завладения типографией "Нового Времени" были он и Носарь, который поручил ему выполнить эту задачу, дал ему ордер и, конечно, знал "на какое дело" они, т.-е. командированные завладеть типографией, пошли. Равным образом Носарь должен был предвидеть, каким способом будет занята типография, тем более что ему было известно, что он, Голынский, шел туда вооруженным.
Что касается занятия типографии "Нашей Жизни" в ночь на 3 ноября, то, по объяснению Голынского, принимавшие участие в этом занятии, в том числе и сам он, тоже были вооружены, но не все. Когда, в ночь на 4 ноября, до них дошло сведение, что приближается полиция, то они стали баррикадироваться, желая оказать вооруженное сопротивление, но узнав, что дом оцеплен войсками, они изменили свое намерение и спрятали револьверы. Таким образом при личном обыске оружия у них не было обнаружено, а по окончании обыска, при освобождении их, они успели унести с собою часть револьверов, остальное же оружие было вынесено ими после того, как типография была уже опечатана. По словам Голынского, тотчас после оставления ими типографии они решили во что бы то ни стало проникнуть в помещение типографии и вынести оттуда револьверы, оригиналы рукописей и наборы, что и было поручено некоторым товарищам. На следующий день эти последние исполнили поручение, при чем, сорвав наложенные приставом печати, прошли в типографию, вынесли оттуда револьверы, а также часть рукописей и набора. В заключение Голынский заявил, что они действовали при завладении типографиями "как активные работники Совета Рабочих Депутатов".
Арсений Симановский, отрицая факт пребывания своего в ночь на 7 ноября в типографии "Нового Времени", объяснил, что при обоих случаях печатания "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь" он присутствовал, так как был приглашен туда - кем именно, он указать не пожелал - для держания корректуры. Однако исполнить эту работу ему удалось лишь в первом из указанных случаев, так как во второй раз отпечатанию "Известий" помешало прибытие полиции. Не отрицая затем того обстоятельства, что он, Симановский, состоял членом Совета Рабочих Депутатов в качестве депутата от типографских рабочих, он вместе с тем утверждал, что редко посещал собрания Совета и совершенно не знал, как организовалось последним печатание "Известий".
Ольга Никольская, не отрицая пребывания своего в типографиях "Нашей Жизни" и "Нового Времени", когда печатались там "Известия Совета Рабочих Депутатов", заявила, что о способах завладения этими типографиями ей ничего не было известно, и что посещения ею таковых объясняются тем, что, ведя протоколы заседаний названного Совета и не успевая закончить их вовремя, она вынуждена была ездить туда, где печатались "Известия", чтобы по мере окончания протоколов немедленно отдавать их в набор. К этому Никольская добавила, что в ночь на 7 ноября она пробыла в типографии лишь с 2-х до 4-х часов.
Что касается Филиппова, Копелиовича, Шевченки и Клейца, то первые двое при допросе отказались ответить на вопрос о виновности в принадлежности к Совету Рабочих Депутатов, а последние не признали себя в том виновными. По существу же дела эти обвиняемые дали следующие показания:
Филиппов первоначально объяснил, что он присутствовал лишь при неудавшейся попытке напечатать № 6 "Известий" в типографии газеты "Наша Жизнь", при чем сам никакого содействия в этой работе не оказывал, а затем, по предъявлении ему собранных расследованием улик, отказался от дачи всяких объяснений.
Копелиович заявил, что он действительно присутствовал при напечатании и держал корректуру № 6 "Известий", но не нашел в нем ничего преступного, в типографии же "Нового Времени" в ночь на 6 ноября вовсе не был.
Шевченко, не отрицая своего присутствия при напечатании "Известий" в типографии "Нашей Жизни", объяснил, что был там по распоряжению Совета Рабочих Депутатов и что в наборе текста не участвовал, а занимался "охраною", хотя оружия при себе не имел. Что же касается обстоятельств занятия типографии "Нового Времени", то по сему предмету обвиняемый Шевченко отказался давать какие-либо показания.
Клейц, признавая участие свое в напечатании №№ 6 и 7 "Известий", утверждал, что он был послан для этого в типографии газет "Нашей Жизни" и "Нового Времени" из союза рабочих печатного дела, при чем в последний раз неизвестным человеком был дан ему 1 рубль на поездку и на прокормление. Тогда, по словам Клейца, все рабочие, направлявшиеся в типографию, собрались в трактире на углу Бассейной улицы и Эртелева переулка, а затем отправились в типографию, которая оказалась уже занятой. По предъявлении обвиняемому Симановского, Филиппова и Голынского, он заявил, что все эти лица присутствовали при напечатании "Известий" в типографии "Нового Времени".
Допрошенный по тем же обстоятельствам обвиняемый Георгий Носарь первоначально отказался от дачи объяснений, а затем собственноручно изложил свое показание, в котором, исходя из того соображения, что Совет Рабочих Депутатов, председателем коего он состоял, стремился лишь к ограждению интересов рабочего населения и твердо стоял на правовой почве, проведенной в жизнь манифестом 17 октября, - доказывал, что в деятельности этого Совета не могло быть и не было "ни иоты насилия". В частности, переходя к вопросу о завладении типографиями, Носарь утверждал, что захват их происходил по обоюдному согласию владельцев типографий или их заместителей и Совета. По словам обвиняемого, Совет, вынужденный для проведения всеобщей стачки приостановить выпуск газет в Петербурге, счел необходимым издавать собственный орган, носящий характер бюллетеней. По этому поводу Совет снесся с редакциями некоторых газет с целью выяснить, не уступят ли они для этого своих типографий. Ответы получились однородные: редакции заявили, что они, сочувствуя рабочему движению, готовы были бы помочь, но опасность уголовной кары не позволяет сделать этого. Ввиду сего он, Носарь, предложил "компромисс" такого рода: фиктивное насильственное занятие типографий по ордеру Совета, сопровождающееся якобы арестом застигнутых там служащих, и поэтому, в случае возбуждения уголовного преследования против лиц, заведывающих типографией, - полная безответственность последних. Предложение это было принято, и, между прочим, занятие типографии газеты "Русь" было произведено именно на этих условиях по сношению с заведующим ею. На том же основании Носарь утверждает, что если бы "Новое Время" отказало ему в предоставлении типографии для напечатания "Известий", то он, в свою очередь, отказался бы и от пользования этой типографией. Между прочим, в показании своем Носарь указывает на то, что 3-го или 4 ноября к нему явилось от Суворина одно лицо с предложением принять участие в обсуждении, совместно с самим Сувориным и членами союза борьбы за свободу печати, вопроса об издании во время забастовок общей газеты. На это предложение он, Носарь, ответил Суворину письмом, изложенным на бланке Совета Рабочих Депутатов, следующего содержания: "Милостивый государь, господин Суворин! На Ваше предложение отвечаю, что приехать для переговоров не могу. В настоящее время "Известия" будут выходить прежним порядком. Редакциям газет, в том числе и "Новому Времени", придется стать на революционный путь, - тогда мы будем у вас печатать. Насчет будущих забастовок издание газеты или "Известий" будет зависеть от Совета. Председатель Хрусталев". Настаивая на том, что Суворин был оповещен о возможности печатания "Известий" в его типографии, обвиняемый Носарь заявляет, что, только прочтя в "Новом Времени" статью Гольштейна о вооруженном нападении на типографию этого органа, он узнал о том, что Совету Рабочих Депутатов приписывается такое насилие. В заключение Носарь добавил, что никто из принимавших участие в печатании "Известий" не сообщил ему, чтобы при выполнении этой работы к кому-либо применялись в действительности угрозы, и что данными, добытыми расследованием, совершенно не установлено того обстоятельства, чтобы он, Носарь, участвовал в выработке плана занятия типографий. Напротив, 7 ноября он, до момента появления в заседании Совета лица, присланного из типографии "Нового Времени" с оповещением, что там производится печатание "Известий", - а это было около 2-х часов ночи, - не знал, в какой именно типографии будет отпечатан № 7 "Известий Совета Рабочих Депутатов".
По окончании всего расследования по настоящему делу дознание было предъявлено всем обвиняемым, при чем из них именовавший себя ранее инженером Николаем Саркисянцем заявил, что он в действительности - шушинский мещанин Богдан Мирзоджанов Кнунианц, и это последнее заявление его подтвердилось справками, собранными по этому поводу С.-Петербургским Губернским Жандармским Управлением.
Независимо от этого обвиняемый Носарь, отказавшийся ранее от всяких по делу показаний, заявил при предъявлении ему дознания, что к вооруженному восстанию и вообще к насильственным действиям он никогда не призывал, а единственным средством борьбы считал стачки. Равным образом Носарь, по его словам, никогда не имел в виду вооружения рабочих для преступных целей и предлагал Городской Думе выдать деньги для приобретения оружия исключительно с целью создания милиции для охраны граждан и их имущества. К этому Носарь добавил, что рабочему Хахареву он никогда револьверов не передавал, и что он не получал записок, подписанных фамилией Богданова, заключавших в себе требование о выдаче оружия и сообщение об организации конспиративной квартиры.
На основании вышеизложенного кандидат юридических наук Георгий Степанов Носарь, он же Хрусталев, 27 лет, сын колониста Херсонской губернии, Елисаветградского уезда, колонии Громоклея, Лев или Лейба Давидов Бронштейн, он же Яновский или Троцкий, 26 лет, дворянин Воронежской губернии Дмитрий Федоров Сверчков, он же Введенский, 23 лет, крестьянин Орловской губернии, Елецкого уезда, Степановской волости, деревни Орановки, Петр Александров Злыднев, 26 лет, одесский мещанин Саул Шлемов Зборовский, 25 лет, шушинский мещанин Богдан Мирзоджанов Кнунианц, он же Саркисянц и Петров, 29 лет, дворянин Пензенской губернии Николай Дмитриев Авксентьев, он же Серов, 27 лет, ремесленник города Тулы, Николай Михайлов Немцов, он же Макар, 26 лет, С.-Петербургский мещанин Михаил Леонидов Киселевич, 30 лет, дворянин Тобольской губернии Викентий Аницетов Гутовский, он же Иванов, 29 лет, сын купца Семен Моисеев Клячко, 39 лет, крестьянин Саратовской губернии, Камышинского уезда, Золотовской волости, села Ваулино, Александр Никитин Плеханов, 27 лет, сын губернского секретаря Павел Васильев Балашов, 39 лет, врач Андрей Юльев Фейт, 41 года, дворянка Уфимской губернии Валентина Леонидова Багрова, она же Сергеева, 24 лет, дочь купца Фейга Янкелева Маянц, 20 лет, полтавский мещанин Лев-Гершон Михайлов-Хаимов Хинчук, 36 лет, курский мещанин Семен Лазарев Вайнштейн, 26 лет, крестьянин Ярославской губернии, Пошехонского уезда, Колобовской волости, села Мармужено, Алексей Васильев Буров, 20 лет, германский подданный Николай-Гарри Юльев Гольдберг, 26 лет, дворянин С.-Петербургской губернии Владимир Владимиров Коссовский, 22 лет, крестьянин Орловской губернии, Малоархангельского уезда, Преображенской волости, села Куракина, Константин Яковлев Мосалев, 35 лет, ногайский, Таврической губернии, мещанин Исаак Львов Голынский, 24 лет, крестьянин Московской губернии, Рузского уезда, Судниковской волости, деревни Дубосеково, Егор Алексеев Стогов, 28 лет, крестьянин Владимирской губернии, Шуйского уезда, Васильевской волости, деревни Меньшиково, Зиновий Никаноров Бабин, 23 лет, мещанка города Ростова-на-Дону Анна Гаврилова Болдырева, 36 лет, минский мещанин Эразм Сильверстов Комар, 25 лет, крестьянин Самарской губернии, Ставропольского уезда, Черемшанской волости, села Никольского, Осип Тимофеев Логинов, 27 лет, крестьянин Костромской губернии, Галичского уезда, Нагатинской волости, деревни Кожухово, Николай Гурьев Полетаев, 33 лет, крестьянин С.-Петербургской губернии, Новоладожского уезда, Глажевской волости и села, Алексей Николаев Расторгуев, 29 лет, надворный советник Федор Флорианов Шанявский, 61 года, крестьянин Нижегородской губернии, Ардатовского уезда, Ореховской волости, села Беловатово, Федор Васильев Сильверстов, 20 лет, сын надворного советника Арсений Арсеньев Симановский, 31 года, крестьянин Рязанской губернии, Ряжского уезда, Покровской волости и села, Иван Иванов Козлов, 23 лет, крестьянин Калужской губернии, Тарусского уезда, Исконской волости, деревни Сильверстово, Андрей Михайлов Костянов, 30 лет, крестьянин Костромской губернии, Чухломского уезда, Коровской волости, деревни Ачипкино, Иван Иванов Бобров, 37 лет, крестьянин Могилевской губернии, Оршанского уезда, Барановской волости, деревни Ходолево, Алексей Анисимов Петров, 28 лет, крестьянин Ярославской губернии, Угличского уезда, Улейминской волости, деревни Нефедово, Алексей Михайлов Прозоров, 24 лет, жена ветеринарного врача Ольга Ярославова Никольская, 41 года, виленский мещанин Шавель Хацкелев Ядловкер, 20 лет, витебский мещанин Михель Залманов Бруссер, 27 лет, сын чиновника Арам Моисеев Тер-Мкртчянц, 22 лет, сын чиновника Сергей Владимиров Байдаков, 22 лет, вилькомирский мещанин Эккель Ноахов Грейвер, 30 лет, крестьянин Московской губернии, Дмитровского уезда, Ильинской волости, деревни Живутино, Иван Данилов Красин, 22 лет, крестьянин Тверской губернии, Кашинского уезда, Брылинской волости, деревни Кульнево, Иван Иванов Луканин, 20 лет, крестьянин Смоленской губернии, Сычевского уезда, Кравцовской волости, деревни Астапово, Алексей Иванов Иванов, 27 лет, дмитровский Московской губернии мещанин Иван Иванов Марлотов, 33 лет, шлиссельбургский мещанин Яков-Коппель Израилев Копелиович, 25 лет, с.-петербургский мещанин Алексей Михайлов Филиппов, 22 лет, крестьянин Воронежской губернии, Бобровского уезда, Васильевской волости, слободы Колодеевки, Николай Павлов Шевченко, 20 лет, и крестьянин Витебской губернии, Дриссенского уезда, Освейской волости и села, Иван Николаев Клейц, 20 лет, - обвиняются в том, что в 1905 г. в городе С.-Петербурге вступили участниками в сообщество, присвоившее себе наименование "С.-Петербургский Общегородской Совет Рабочих Депутатов" и заведомо для них поставившее целью своей деятельности насильственное посягательство на изменение установленного в России основными законами образа правления и замену его демократической республикой, при чем для приведения в исполнение умышленного ими преступного деяния, действуя заведомо сообща, одни в качестве членов Исполнительного Комитета названного Совета Рабочих Депутатов, а другие в качестве членов того же Совета, приобретали денежные для надобностей Совета средства, путем насильственного захвата типографий печатали и распространяли листки под названием "Известия Совета Рабочих Депутатов", в коих возбуждали население к насильственному посягательству на изменение в России установленного основными законами образа правления, в тех же целях произносили в многолюдных и публичных своих заседаниях, посещавшихся и лицами, к Совету Рабочих Депутатов не принадлежавшими, речи, подготовлявшие вооруженное восстание и к нему возбуждавшие, издавали и распространяли обращения к войскам, призывавшие войска к учинению бунтовщического деяния, раздавали рабочим города Петербурга огнестрельное оружие, принимали меры к изготовлению в целях вооружения рабочих холодного оружия, в заседаниях своих открыто выясняли степень подготовленности рабочих города Петербурга к вооруженному выступлению, обсуждая вместе с тем и время, когда такое выступление окажется возможным, и, наконец, приняли участие в составлении и распространении путем напечатания в некоторых петербургских газетах 2 декабря 1905 года воззвания к населению, имевшего своей целью подрыв кредита, ослабление платежных сил государства и лишение государства запасов золота, обеспечивающих правильность финансового хозяйства.
Преступление это предусмотрено 1 ч. 102 и 1 ч. 101 ст. Угол. Улож.
Ввиду сего и на основании 2 п. 1032 ст. Уст. Угол. Суд. названные выше: Носарь, Бронштейн, Сверчков, Злыднев, Зборовский, Кнунианц, Авксентьев, Немцов, Киселевич, Гутовский, Клячко, Плеханов, Балашов, Фейт, Багрова, Маянц, Хинчук, Вайнштейн, Буров, Гольдберг, Коссовский, Мосалев, Голынский, Стогов, Бабин, Болдырева, Комар, Логинов, Полетаев, Расторгуев, Шанявский, Сильверстов, Симановский, Козлов, Костянов, Бобров, Петров, Прозоров, Никольская, Ядловкер, Бруссер, Тер-Мкртчянц, Байдаков, Грейвер, Красин, Луканин, Иванов, Марлотов, Копелиович, Филиппов, Шевченко и Клейц подлежат суду С.-Петербургской Судебной Палаты с участием сословных представителей.
Составлен в г. С.-Петербурге. Мая дня 1906 года.
Товарищ прокурора Палаты Вл. Бальц.
Приговор С.-Петербургской Судебной Палаты по делу Совета Рабочих Депутатов.
1906 года, ноября 2 дня, в 2 час. 50 мин. пополудни, в зале судебных заседаний в гор. С.-Петербурге настоящий приговор объявлен мною, при открытых дверях присутствия, с точным соблюдением 829 - 834 и 842 ст. ст. Уст. Угол. Суд., при товарище прокурора Л. А. Шульгине и и. о. помощника секретаря И. К. Багговуте.
Подсудимые и защитники к выслушанию дела не явились.
Подписал член Палаты Олышев.
Приговор
1906 года, сентября 19/октября 19 дня, по указу Его Императорского Величества, С.-Петербургская Судебная Палата, в особом присутствии, с участием сословных представителей, в городе С.-Петербурге, в публичном судебном заседании, в котором присутствовали: старший председатель Н. С. Крашенинников, члены Палаты Д. Р. Вилькен, И. В. Деларов, В. Д. Олышев, с.-петербургский губернский предводитель дворянства граф В. В. Гудович, заменяющий с.-петербургского городского голову В. А. Тройницкий, усть-ижорский, с.-петербургского уезда, волостной старшина А. И. Кононов, товарищ прокурора В. А. Бальц, секретарь В. В. Галкин и пом. секретаря В. А. Барановский
слушала: дело о Георгии Носаре, Лейбе Бронштейне и др., в числе 29 лиц, обвиняемых в преступлениях, предусмотренных 1 ч. 102 ст. и 1 ч. 101 ст. Угол. Улож.
Приговором С.-Петербургской Судебной Палаты, в особом присутствии с участием сословных представителей, подсудимые: кандидат юридических наук, сын крестьянина Георгий Степанов Носарь, 28 лет, сын колониста Херсонской губернии, Елисаветградского уезда, колонии Громоклея, Лейба, он же Лев Давидов Бронштейн, 25 лет, дворянин Воронежской губернии Дмитрий Федоров Сверчков, 23 лет, крестьянин Орловской губернии, Елецкого уезда, Степановской волости, деревни Орановки, Петр Александров Злыднев, 25 лет, одесский мещанин Саул Шлемов Зборовский, 25 лет, шушинский мещанин Богдан Мирзоджанов Кнунианц, 29 лет, дворянин Пензенской губернии Николай Дмитриев Авксентьев, 27 лет, ремесленник города Тулы Николай Михайлов Немцов, 26 лет, с.-петербургский мещанин Михаил Леонидов Киселевич, 30 лет, сын надворного советника Андрей Юльев Фейт, 41 года, курский мещанин Семен Лазарев Вайнштейн, 26 лет, ногайский мещанин Исаак Львов Голынский, 24 лет, минский мещанин Эразм Сильверстов Комар, 25 лет, надворный советник, потомственный дворянин Федор Флорианов Шанявский, 61 года, и сын надворного советника Арсений Арсеньев Симановский, 31 года, - признаны виновными в том, что они в последней четверти 1905 года в городе С. Петербурге состояли участниками сообщества, которое заведомо для них, подсудимых, поставило целью своей деятельности насильственное, посредством организации вооруженного восстания, изменение установленного в России основными законами образа правления на демократическую республику.
Тем же приговором признаны виновными: 1) крестьянин Московской губернии, Рузского уезда, Судниковской волости, деревни Дубосекова, Егор Алексеев Стогов, 28 лет, - в том, что он 15 ноября 1905 года в гор. С.-Петербурге передал в целях распространения крестьянам Игнатовичу и Кудрявцеву из находившейся при нем пачки "Известий Совета Рабочих Депутатов" экземпляр № 7 этих "Известий", зная, что номер этот заключает в себе статьи, возбуждающие к бунтовщическим деяниям, именно содержащие призыв Совета Рабочих Депутатов к сознательным рабочим удесятерить революционную работу в рядах армии и немедленно приступить к боевой организации рабочих масс для последней всероссийской схватки "с кровавою монархиею, доживающею свои последние дни", призыв железнодорожников, обращенный к городскому пролетариату, объединиться с крестьянством в одну могучую революционную армию для окончательной борьбы, ведущей к победе, и т. д., и 2) крестьянин Воронежской губернии, Бобровского уезда, Васильевской волости, слободы Колодеевка, Николай Павлов Шевченко, 20 лет, - в том, что он в ночь на 7 ноября 1905 г. в городе С.-Петербурге по взаимному соглашению с другими лицами, с целью распространения номера седьмого "Известий Совета Рабочих Депутатов", заключавшего, заведомо для него, Шевченко, статьи, возбуждающие к бунтовщическим действиям, содержание каковых статей указано выше, принял участие в отпечатании в типографии "Нового Времени" означенного номера "Известий" во многих тысячах экземпляров, которые затем с ведома и согласия его, Шевченко, и были распространены другими лицами.
Обращаясь к определению поименованным лицам следующего им по закону наказания, Особое Присутствие находит, что преступное деяние, в совершении коего признаны виновными первые 15 подсудимых: Носарь, Бронштейн, Сверчков, Злыднев, Зборовский, Кнунианц, Авксентьев, Немцов, Киселевич, Фейт, Вайнштейн, Голынский, Комар, Шанявский и Симановский, является участием в преступном сообществе, по признакам своим соответствующем 1 ч. 102 ст. Угол. Улож.; нормальным наказанием за это преступление определена каторга по 16 ст. Угол. Улож. не свыше 8 лет. Признавая всех названных подсудимых заслуживающими снисхождения ввиду наличности уменьшающих их вину обстоятельств настоящего дела, Особое Присутствие, руководствуясь 53 ст. Угол. Улож., считает справедливым перейти к следующему роду наказания, а именно, - к ссылке на поселение, по 17 статье Угол. Улож. и сообразно с сим поименованных подсудимых: Георгия Степанова Носаря, 28 лет, Лейбу Давидова Бронштейна, 25 лет, Дмитрия Федорова Сверчкова, 23 лет, Петра Александрова Злыднева, 25 лет, Саула Шлемова Зборовского, 25 лет, Богдана Мирзоджанова Кнунианца, 29 лет, Николая Дмитрова Авксентьева, 27 лет, Николая Михайлова Немцова, 26 лет, Михаила Леонидова Киселевича, 30 лет, Андрея Юльева Фейта, 41 года, Семена Лазарева Вайнштейна, 26 лет, Исаака Львова Голынского, 24 лет, Эразма Сильверстова Комара, 25 лет, Федора Флорианова Шанявского, 61 года, и Арсения Арсеньева Симановского, 31 года, - лишить прав состояния и сослать на поселение в места, для того предназначенные, с последствиями по 34 и 35 ст. ст. Угол. Улож. Ввиду того, что для осужденных Сверчкова, Авксентьева и Шанявского означенное наказание сопровождается потерею дворянства, а для Шанявского - также потерей чина надворного советника и знаков отличия, настоящий приговор по вступлению его в законную силу по отношению к Сверчкову, Авксентьеву и Шанявскому должен быть представлен через министра юстиции на усмотрение Его Императорского Величества.
Что же касается подсудимых крестьян Егора Стогова и Николая Шевченко, то преступления, в коих они признаны виновными, составляя распространение преступных изданий заведомо об их содержании, возбуждающем к учинению бунтовщического деяния, предусмотрены 1 п. 1 ч. 129 ст. Угол. Улож., нормальным наказанием за которое законом установлена ссылка на поселение по 17 ст. того же Уложения. Признавая Стогова и Шевченко наравне с прочими подсудимыми заслуживающими снисхождения, ввиду наличности смягчающих их вину обстоятельств, Особое Присутствие при определении им наказания от 17 ст. переходит на основании 53 ст. к следующему роду наказания, а именно - к заключению в крепости по 19 ст., определив таковое в размере: для Стогова - одного года и шести месяцев, а для Шевченко - одного года, при чем, ввиду недостижения Шевченко совершеннолетнего возраста (родился 2 января 1886 года), означенный годичный срок в силу 3 п. 57 ст. Угол. Улож. должен быть сокращен на 1/3 и сводится к 8-месячному заключению в крепость, принимая далее во внимание, что по сему делу Стогов содержится под стражею с 3 декабря 1905 года по настоящее время, а Шевченко содержался под стражею с 3 марта по 22 июня 1906 г., - Особое Присутствие признает справедливым на основании 54 ст. Угол. Улож. засчитать им в срок определенного им лишения свободы время предварительного их заключения: Стогову - 10 месяцев 16 дней, а Шевченко - 3 месяца 19 дней.
Все вышепоименованные 17 подсудимых тем же приговором Особого Присутствия признаны невиновными по предъявленному им обвинению в совершении ими преступления, предусмотренного 1 ч. 101 ст. Угол. Улож., а Стогов и Шевченко - также невиновными в совершении преступления, указанного 1 ч. 102 ст. Угол. Улож., ввиду недоказанности совершения ими упомянутых деяний, вследствие чего они должны быть по этим обвинениям признаны по суду оправданными на основании 1 п. 771 ст. Уст. Угол. Суд.
Наконец остальные 12 подсудимых: дворянин С.-Петербургской губернии Владимир Владимиров Коссовский, 22 лет, крестьянин Орловской губернии, Малоархангельского уезда, Преображенской волости, села Куракина, Константин Яковлев Мосалев, 35 лет, крестьянин Владимирской губернии Шуйского уезда, Васильевской волости, деревни Меньшикова, Зиновий Никандров Бабин, 23 лет, крестьянин Костромской губернии, Галичского уезда, Нагатинской волости, деревни Кожухово, Николай Гурьев Полетаев, 33 лет, крестьянин С.-Петербургской губернии, Новоладожского уезда, Глажевской волости, села Глажева, Алексей Николаев Расторгуев, 29 лет, крестьянин Нижегородской губернии, Ардатовского уезда, Ореховской волости, села Беловатова, Федор Васильев Сильверстов, 21 года, крестьянин Костромской губернии, Чухломского уезда, Коровской волости, деревни Ачипкина, Иван Иванов Бобров, 37 лет, крестьянин Могилевской губернии, Оршанского уезда, Барановской волости, деревни Ходолево, Алексей Анисимов Петров, 28 лет, крестьянин Московской губернии, Дмитровского уезда, Ильинской волости, деревни Живутино, Иван Данилов Красин, 22 лет, крестьянин Тверской губернии, Кашинского уезда, Брылинской волости, деревни Кульнево, Иван Иванов Луканин, 20 лет, с.-петербургский мещанин Алексей Михайлов Филиппов, 22 лет, и крестьянин Витебской губернии, Дриссенского уезда, местечка Освей, Иван Николаев Клейц, 20 лет, - признаны Особым Присутствием также невиновными за недоказанностью совершения ими преступных деяний, в коих они обвинялись, а потому они должны быть по сему делу признаны по суду оправданными на основании 1 п. 771 ст. Уст. Угол. Суд.
Судебные по сему делу издержки, согласно правилам, изложенным в 976 - 999 ст. ст. Уст. Угол. Суд., надлежит обратить на имущества осужденных по 1 ч. 102 ст. Угол. Улож., лишенных прав состояния, Носаря, Бронштейна, Сверчкова, Злыднева, Зборовского, Кнунианца, Авксентьева, Немцова, Киселевича, Фейта, Вайнштейна, Голынского, Комара, Шанявского и Симановского поровну с круговой ответственностью, а при недостаточности означенных имуществ для взыскания с них судебных издержек, таковые должны быть приняты на счет казны. На осужденных же по 1 п. 1 ч. 129 ст. Угол. Улож. Стогова и Шевченко судебные издержки по сему делу возложены быть не могут, так как они оправданы по первоначально предъявленным им обвинениям по 1 ч. 101 ст. и 1 ч. 102 ст. Угол. Улож., а свидетели, показания которых относятся к преступлению, предусмотренному 1 п. 1 ч. 129 ст. Угол. Улож., в коем они признаны виновными, проживали в С.-Петербурге, и явка их по настоящему делу в суд не была сопряжена с выдачей им путевых и суточных денег.
Ввиду того, что дело это в отношении 22 подсудимых, к судебному разбирательству не явившихся, остается неразрешенным и дело о них подлежит отдельному рассмотрению, все вещественные доказательства, как могущие иметь значение при обсуждении их виновности, надлежит оставить при деле.
Из числа осужденных настоящим приговором лиц Эразм Комар, на основании вошедшего в законную силу приговора Особого Присутствия С.-Петербургской Судебной Палаты от 6 марта 1906 г. как признанный виновным в преступлении, предусмотренном 3 п. 1 ч. 129 ст. Угол. Улож., подлежал заключению в исправительный дом на один год и шесть месяцев с последствиями, указанными в 30, 34 и 35 ст. ст. Угол. Улож. Принимая во внимание, что ныне подсудимый Эразм Комар приговорен к более тяжкому наказанию, а именно - к ссылке на поселение, с узаконенными последствиями, Особое Присутствие признает, что вышеупомянутый приговор от 10 марта 1906 года на основании 60 ст. Угол. Улож. должен считаться поглощенным настоящим состоявшимся по отношению к Эразму Комару приговором и в части, касающейся личной ответственности Комара, должен быть оставлен без исполнения.
Ввиду всего изложенного С.-Петербургская Судебная Палата в Особом Присутствии с участием сословных представителей определяет: 1) подсудимых: кандидата юридических наук сына крестьянина Георгия Степанова Носаря, 28 лет, сына колониста Херсонской губернии, Елисаветградского уезда, колонии Громоклея, Лейбу, он же Лев, Давидова Бронштейна, 25 лет, дворянина Воронежской губернии, Дмитрия Федорова Сверчкова, 23 лет, крестьянина Орловской губернии, Елецкого уезда, Степановской волости, деревни Орановки, Петра Александрова Злыднева, 25 лет, одесского мещанина Саула Шлемова Зборовского, 25 лет, шушинского мещанина Богдана Мирзоджанова Кнунианца, 29 лет, дворянина Пензенской губернии Николая Дмитриева Авксентьева, 27 лет, ремесленника города Тулы Николая Михайлова Немцова, 26 лет, с.-петербургского мещанина Михаила Леонидова Киселевича, 30 лет, сына надворного советника Андрея Юльева Фейта, 41 года, курского мещанина Семена Лазарева Вайнштейна, 26 лет, ногайского мещанина Исаака Львова Голынского, 24 лет, минского мещанина Эразма Сильверстова Комара, 25 лет, надворного советника, потомственного дворянина Федора Флорианова Шанявского, 61 года, и сына надворного советника Арсения Арсеньева Симановского, 31 года, - признав виновными в преступлении, предусмотренном 1 ч. 102 ст. Угол. Улож., лишить прав состояния и сослать на поселение с последствиями по 34 и 35 ст. ст. Угол. Улож.; тех же подсудимых по обвинению в преступлении, предусмотренном 1 ч. 101 ст. Угол. Улож., считать по суду оправданными; 2) подсудимых: крестьянина Московской губернии, Рузского уезда, Судниковской волости, деревни Дубосекова, Егора Алексеева Стогова, 28 лет, и крестьянина Воронежской губернии, Бобровского уезда, Васильевской волости, слободы Колодеевки, Николая Павлова Шевченко, 20 лет, - признав виновными в преступлениях, предусмотренных 1 п. 1 ч. 129 ст. Угол. Улож., заключить в крепость: Стогова - на один год шесть месяцев, Шевченко - на восемь месяцев, засчитав им в сроки этих наказаний из времени, проведенного в предварительном заключении, Стогову - десять месяцев шестнадцать дней, Шевченко - три месяца девятнадцать дней; тех же подсудимых по обвинению в преступлениях, предусмотренных 1 ч. 102 и 101 ст. ст. Угол. Улож., считать по суду оправданными; 3) подсудимых: Владимира Коссовского, Константина Мосалева, Зиновия Бабина, Николая Полетаева, Алексея Расторгуева, Федора Сильверстова, Ивана Боброва, Алексея Петрова, Ивана Красина, Ивана Луканина, Алексея Филиппова и Ивана Клейца, признав невиновными в преступлениях, предусмотренных 1 ч. 102 и 101 ст. ст. Угол. Улож., считать оправданными; 4) судебные издержки обратить на имущества всех осужденных по 1 п. сего приговора поровну с круговою ответственностью, а при недостаточности означенных имуществ к платежу издержек принять последние на счет казны; 5) вещественные доказательства оставить при деле; 6) настоящий приговор по отношению к Сверчкову, Авксентьеву и Шанявскому по вступлении его в законную силу представить через министра юстиции на Высочайшее благоусмотрение; 7) приговор Особого Присутствия С.-Петербургской Судебной Палаты о Комаре от 10 марта 1906 г. признать поглощенным настоящим приговором и в части личной ответственности Комара - не подлежащим исполнению.
Подлинный за надлежащими подписями и скрепою.
Верно: За секретаря (подпись).
С подлинным сверял за пом. секретаря (Н. Росцишевский).
Прокламация Петербургского Комитета РСДРП с проектом резолюции для митингов и массовок по поводу суда над Советом Рабочих Депутатов
Российская Социал-Демократическая Рабочая Партия
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
П. К. предлагает для всех митингов и массовок следующую резолюцию:
Мы, собравшиеся рабочие завода ........., узнав о предстоящем суде над Советом Рабочих Депутатов, глубоко возмущенные, заявляем:
1) Стремление правительства изобразить Совет Рабочих Депутатов в виде кучки заговорщиков, преследовавших цели, чуждые рабочему классу, есть новая жалкая попытка обмануть население.
2) Совет Рабочих Депутатов состоял из наших выборных, и вся его деятельность была выполнением нашей воли, воли рабочих всего Петербурга.
3) Цели, которые преследовал Совет Рабочих Депутатов, требования, которые он отстаивал, - это наши кровные нужды; как и Совет Рабочих Депутатов, мы вели и ведем борьбу за уничтожение кровавой власти, за Учредительное Собрание, за демократическую республику, которая откроет нам дорогу к социализму. За это мы боролись, боремся и будем бороться, пока не победим.
4) Устраивая комедию суда над нашими выборными, правительство само садится на скамью подсудимых перед лицом грозного судьи - народа, и близок час беспощадного приговора над гнусным чудовищем.
Привет вам, наши товарищи, наши представители, томящиеся в тюрьмах за наше общее дело! Знайте, что весь народ за вами! Знайте, что он неустанно готовится к последнему бою!
Да здравствует революция!
Петербургский Комитет РСДРП.
Июль 1906 г.
Воззвание Всероссийского Железнодорожного Союза
По всем станциям, управлениям и правлениям российских железных дорог, всем служащим, мастеровым и рабочим
Товарищи! Правительство, уступившее под давлением всеобщей октябрьской забастовки и объявившее 17 минувшего октября высочайший манифест о свободе слова, собраний, союзов и неприкосновенности личности, теперь отказывается от своего манифеста; вместо свободы слова оно закрывает лучшие газеты, вместо свободы собраний - разгоняет их, вместо свободы союзов - грозит тюрьмой за участие в Железнодорожном и Почтово-Телеграфном Союзах, вместо неприкосновенности личности - арестовывает Совет Рабочих Депутатов в Петербурге, членов Крестьянского Союза в Москве и прочих граждан в других местностях России. Оно выбрасывает сотни тысяч фабрично-заводских рабочих на улицу, оно усмиряет голодных крестьян с помощью генерал-адъютантов и пулеметов, оно предает военно-полевому суду восставших солдат и матросов.
Товарищи! Каждый из нас понимает, что без упомянутых выше свобод и наших союзных организаций наше экономическое и правовое положение не только не улучшится, но станет еще хуже. Правительство накануне банкротства, и мы рискуем потерять даже те сбережения, которые внесены нами в пенсионные и сберегательные кассы. Запрещая и нарушая свободы, объявленные манифестом 17 октября, правительство таким образом само становится "мятежным"; поэтому "крамольники" не те, кто борется за свободу, а само правительство, которое нарушает им же изданные законы.
Товарищи! Дальше терпеть нельзя! Правительство вызывает нас на новый бой. Пусть будет так. Вина за последствия падет на преступное петербургское правительство.
Конференция депутатов от 29 жел. дорог, совместно с центральным бюро Всероссийского Железнодорожного Союза, присоединяясь к постановлениям Советов Рабочих Депутатов Петербурга и Москвы, объявляет с 7 сего декабря всеобщую политическую забастовку; объявляя эту забастовку, мы берем на себя возвращение войск из Манчжурии и доставим эти войска в Россию гораздо скорее, чем это сделало бы правительство; при этом обращаемся к нашим братьям военным в Манчжурии, чтобы они сами во время следования по железным дорогам оказывали содействие нашим организациям и поддерживали порядок, установленный нами. Пассажиров, захваченных забастовкой в пути, мы доставим до ближайшего города в направлении их следования. Кроме того, мы примем все меры для перевозки продовольственного хлеба голодающим крестьянам и провизии для товарищей на линии.
От старого правительства ждать более нечего: оно изжило себя. Только Учредительное Собрание, избранное на началах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, выведет Россию из того положения, в которое ее поставило преступное правительство. И до тех пор пока существует военное положение, усиленная охрана, пока свободе слова, печати, собраний, союзов и неприкосновенности личности угрожает опасность - всеобщая политическая забастовка не может прекратиться, она должна продолжиться.
Итак, товарищи, смело и дружно в борьбу за освобождение всего народа. Мы не одни, городской пролетариат, трудовое крестьянство и сознательная часть армии и флота уже восстали за народную свободу, за землю, за волю.
Конференция депутатов от 39 жел. дорог и центральное бюро Всероссийского Железнодорожного Союза.
"Борьба" № 9,
7 декабря 1905 года.
Воззвание Московского Совета Рабочих Депутатов и революционных партий
(6 декабря 1905 г.)
Ко всем рабочим, солдатам и гражданам
Товарищи рабочие, солдаты и граждане!
С 17 октября, когда рабочий класс силой вырвал у царского правительства обещание разных свобод и "действительной неприкосновенности личности", насилия со стороны правительства не только не прекращаются, но усиливаются, и по-прежнему рекой льется человеческая кровь.
Свободные собрания, где можно слышать свободное слово, разгоняются оружием, профессиональные и политические союзы жестоко преследуются.
Свободные газеты закрываются уже сразу десятками.
За стачки грозят тюрьмой. А над "действительною" неприкосновенностью личности русского гражданина учиняются такие издевательства и насилия, от которых кровь стынет в жилах.
Снова тюрьмы набиваются борцами за свободу.
Объявляются на военном положении целые области и губернии.
Без пощады убиваются и расстреливаются голодные крестьяне.
Матросов и солдат, не желающих быть братоубийцами и примкнувших к своему народу, гноят в тюрьмах, топят и убивают.
Если бы собрать всю кровь и слезы, пролитые по вине правительства лишь с октября, оно бы утонуло в них, товарищи!
Но с особой ненавистью царское правительство обрушивается на рабочий класс. Заключив союз с капиталистами, оно выбрасывает на улицу сотни тысяч рабочих, обрекая их на нищету, болезни и голодную смерть. Оно десятками и сотнями сажает в тюрьмы депутатов и вождей рабочих.
Оно грозит принять против представителей социал-демократической рабочей партии и партии социал-революционеров какие-то "совершенно исключительные" меры. Оно снова организует свои черные сотни и грозит новыми массовыми убийствами и погромами.
Революционный пролетариат не может дольше терпеть издевательств царского правительства и объявляет ему решительную и беспощадную войну!
Товарищи рабочие! Мы, избранные вами депутаты, Московский Комитет и группа РСДРП, Московская Окружная Организация Российской Социал-Демократической Рабочей Партии и Московский Комитет Партии Социалистов-Революционеров - объявляем всеобщую политическую забастовку и призываем вас в среду 7 декабря, в 12 час. дня, бросить и остановить работу на всех фабриках и заводах, во всех городских и правительственных предприятиях.
Да здравствует беспощадная борьба с преступным царским правительством!
Товарищи солдаты! Вы наши кровные братья, дети единой с нами матери - многострадальной России. Вы уже сознали и подтвердили это участием в нашей борьбе. Ныне, когда пролетариат объявляет ненавистному врагу - царскому правительству - решительную войну, действуйте и вы решительно и смело. Отказывайтесь повиноваться своему кровожадному начальству, гоните его прочь и арестуйте, выбирайте из своей среды надежных руководителей и с оружием в руках присоединяйтесь к восставшему народу. Вместе с рабочим классом добивайтесь распущения постоянной армии и всенародного вооружения, добивайтесь отмены военных судов и военного положения.
Да здравствует союз революционного пролетариата с революционной армией!
Да здравствует борьба за общую свободу!
И вы, все граждане, искренно жаждущие широкой свободы, помогите восставшим рабочим и солдатам, чем только можете - и личным участием и общими средствами. Пролетариат и армия борются за свободу и счастье всей России и всего народа. На карту поставлено все будущее России. Жизнь или смерть, свобода или рабство! Соединенными силами мы свергнем, наконец, преступное царское правительство, созовем Учредительное Собрание на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного голосования и утвердим демократическую республику, которая одна может обеспечить нам широкую свободу и действительную неприкосновенность личности.
Смело же в бой, товарищи рабочие, солдаты и граждане!
Долой преступное царское правительство!
Да здравствует всеобщая забастовка и вооруженное восстание!
Да здравствует всеобщее Учредительное Собрание!
Да здравствует демократическая республика!
Московский Совет Рабочих Депутатов.
Московский Комитет*.:
/* Московский Комитет и Московская Окружная Организация (ныне Московский Губернский Комитет) РСДРП всегда были большевистскими организациями партии. (Прим. ред. сборн. "Декабрьское восстание".)/
Московская группа*.: РСДРП.
/* Московская группа РСДРП, существовавшая в годы раскола до Стокгольмского съезда, была организацией меньшевиков. (Прим. ред. сборн. "Декабрьское восстание".)/
Московская Окружная Организация*.
Московский Комитет Партии Социалистов-Революционеров.
6 декабря 1905 года.
"Известия Моск. С. Р. Д." № 1,
7 декабря 1905 г.
Воззвание Московского Совета Рабочих Депутатов
Товарищи рабочие и граждане! Банки гор. Москвы, как государственный, так и частные, накануне банкротства, заведующим этими банками весьма выгодно закрыть их, чтобы, таким образом, не был вытребован вкладчиками последний небольшой остаток золота и чтобы, таким образом, не произошел крах.
Этот остаток золота сегодня утром был равен всего лишь 3 миллионам 800 тыс., так как до сего дня в два дня было вытребовано вкладчиками 2 миллиона. Таким образом остатка золота может хватить самое большее на 4 дня. Московский Совет Рабочих Депутатов, обсудив это положение дел, постановил не допустить до забастовки банков и рекомендовать всем поспешить вынимать все свои сбережения.
Итак, товарищи рабочие, спешите вынимать свои скудные сбережения, чтобы они не пропали (требуйте, конечно, золотом, а не бумажками, которые скоро совсем ничего не будут стоить).
Вы, граждане, вынимайте тоже ваши вклады.
P. S. Сообщают, что администрация даже предлагала всем чиновникам месячный оклад, только чтобы они забастовали.
Московский Совет Рабочих Депутатов.
"Известия Моск. С. Р. Д." № 4,
10 декабря 1905 г.
Советы восставшим рабочим
Товарищи! Началась уличная борьба восставших рабочих с войсками и полицией. В этой борьбе может много погибнуть наших братьев, борцов за свободу, если все вы не будете держаться некоторых правил. Боевая организация при Московском Комитете Российской Социал-Демократической Рабочей Партии спешит указать вам эти правила и просит вас строго следовать им.
1. Главное правило - не действуйте толпой. Действуйте небольшими отрядами, человека в три-четыре, не больше. Пусть только этих отрядов будет возможно больше. И пусть каждый из них выучится быстро нападать и быстро исчезать. Полиция старается одной сотней казаков расстреливать тысячные толпы. Вы же против сотни казаков ставьте одного-двух стрелков. Попасть в сотню легче, чем в одного, особенно если этот один неожиданно стреляет и неизвестно куда исчезает. Полиция и войска будут бессильны, если вся Москва покроется этими маленькими неуловимыми отрядами.
2. Кроме того, товарищи, не занимайте укрепленных мест. Войско их всегда сумеет взять или просто разрушить артиллерией. Пусть нашими крепостями будут проходные дворы и все места, из которых легко стрелять и легко уйти. Если такое место и возьмут, то никого там не найдут, а потеряют много. Всех же их взять нельзя, потому что для этого каждый дом нужно населить казаками.
3. Поэтому, товарищи, если вас кто будет звать куда большой толпой и занять укрепленное место, считайте того глупцом или провокатором. Если это глупец - не слушайте, если провокатор - убивайте. Всегда и всем говорите, что нам выгоднее действовать одиночками, двойками, тройками, что это полиции выгодно расстреливать нас оптом, тысячами.
4. Избегайте также ходить теперь на большие митинги. Мы увидим их скоро в свободном государстве, а сейчас нужно воевать и только воевать. Правительство это прекрасно понимает и нашими митингами пользуется для того, чтобы избивать и обезоруживать нас.
5. Собирайтесь лучше небольшими кучками для боевых совещаний каждый в своем участке, и при первом появлении войск рассыпайтесь по дворам. Из дворов стреляйте, бросайте камнями в казаков, потом перелезайте на соседний двор и уходите.
6. Строго отличайте ваших сознательных врагов от врагов бессознательных, случайных. Первых уничтожайте, вторых щадите. Пехоты по возможности не трогайте. Солдаты - дети народа и по своей воле против народа не пойдут. Их натравливают офицеры и высшее начальство. Против этих офицеров и начальства вы и направьте свои силы. Каждый офицер, ведущий своих солдат на избиение рабочих, объявляется врагом народа и ставится вне закона. Его безусловно убивайте.
7. Казаков не жалейте. На них много народной крови: они всегдашние враги рабочих. Пусть уезжают в свои края, где у них земли и семьи, или пусть сидят безвыходно в своих казармах, - там вы их не трогайте. Но как только они выйдут на улицу, - конные или пешие, вооруженные или безоружные, - смотрите на них как на злейших врагов и уничтожайте без пощады.
8. На драгун и патрули делайте нападение и уничтожайте.
9. В борьбе с полицией поступайте так. Всех высших чинов, до пристава включительно, при всяком удобном случае убивайте. Околодочных обезоруживайте и арестовывайте, тех же, которые известны своей жестокостью и подлостью, тоже убивайте. У городовых только отнимайте оружие и заставляйте служить не полиции, а нам.
10. Дворникам запрещайте запирать ворота. Это очень важно. Следите за ними, и если кто не послушает, то в первый раз побейте, а второй - убейте. Заставляйте дворников служить опять-таки нам, а не полиции. Тогда каждый двор будет нашим убежищем и засадой.
Вот главные правила, товарищи. В следующих листках боевая организация даст вам еще несколько советов о том, как защищаться, как нападать, как строить баррикады. Теперь же скажем несколько слов совсем о другом.
Помните, товарищи, что мы хотим не только разрушить старый строй, но и создать новый, в котором каждый гражданин будет свободен от всяческих насилий. Поэтому сейчас же берите на себя защиту всех граждан, охраняйте их, делайте ненужной ту полицию, которая под видом охранительницы общественной тишины и спокойствия насильничает над беднотой, сажает нас в тюрьмы, устраивает черносотенные погромы.
Наша ближайшая задача, товарищи, передать город в руки народа. Мы начинаем с окраин, будем захватывать одну часть за другой. В захваченной части мы сейчас же установим свое выборное управление, введем свои порядки, 8-часовой рабочий день, подоходный налог и т. д. Мы докажем, что при нашем управлении общественная жизнь потечет правильней, жизнь, свобода и права каждого будут ограждены более чем теперь. Поэтому, воюя и разрушая, вы помните о своей будущей роли и учитесь быть управителями.
Боевая организация при Моск. Ком. РСДРП.
Распространяйте этот листок всюду, расклеивайте по улицам, раздавайте прохожим.
"Известия Моск. С. Р. Д." № 5,
11 декабря 1905 г.
Черносотенцы у царя
23 декабря 1905 года в Царскосельском дворце состоялся прием комиссии от союза русского народа, состоявшей из 23 лиц. Председатель Дубровин прочел адрес, выслушав который, государь сказал:
- Прошу передать царское спасибо подписавшим адрес.
Затем Дубровин поднес царю 2 значка союза для него и для наследника.
- Хорошо, - отвечал государь, - благодарю вас.
По выслушании следующего адреса Майкова государь сказал:
- Возложенное на меня в Кремле московском бремя власти я буду нести сам - и уверен, что русский народ поможет мне. Во власти я отдам отчет перед богом.
На последовавшую затем речь Майкова, государь сказал:
- Благодарю вас за искренние чувства. Я верю русскому народу.
В ответ на адрес от Ярославского отдела союза и речь Тришатного государь ответил:
- Поблагодарите всех русских людей, примкнувших к союзу русского народа. Скоро, скоро воссияет солнце правды над землею русской, и тогда все сомнения исчезнут. Передайте мою благодарность ярославским и вологодским крестьянам.
В ответ на речь Булацеля, умолявшего не верить "тому, кого выдвигают масоны и кто опирается только на инородцев", и уверявшего, что народ "творит молитву за своего самодержавного царя, и что эта молитва дороже всяких похвал заграничных газет и банкиров...", и закончившего словами: "обопритесь на русских людей - и никакие врата ада не одолеют русского государя, окруженного своим народом", - государь, поблагодарив, изволил сказать:
- Да, я верю, что с вашей помощью мне и русскому народу удастся победить врагов России.
На речь Баранова, который, между прочим, уверял, что "евреи в члены союза безусловно не принимаются, хотя бы и исповедывали православную веру", что "настоящая смута на святой Руси - дело их рук", и умолял "не давать им равноправия с нами, иначе они будут владычествовать над нами", - государь ответил:
- Я подумаю.
Затем государь выслушал рабочего Кузьмина и ответил:
- Объединяйтесь, русские люди, я рассчитываю на вас.
После речи Борисова государь сказал:
- Благодарю, и передайте мою благодарность всем единомышленникам. - Засим государь спросил: - Кто вы?
Борисов ответил, что он извозопромышленник, и что извозопромышленники употребили все старания удержать извозчиков от забастовки.
На это государь спросил:
- И удалось?
Борисов ответил:
- Удалось.
На это его величество опять сказал:
- Передайте извозчикам мою благодарность; объединяйтесь и старайтесь.
Полное собрание речей Николая II, стр. 66 - 67.
"Моск. Вед." № 12, 1906 г.