MIA главная страница | Глав. стр. Иноязычной секции | Глав. стр. Русской секции |  Маркс Энгельс архив

Статья первая

Фридрих Энгельс

Оригинал находится на странице http://lugovoy-k.narod.ru/marx/marx.htm
Последнее обновление Июнь 2011г.

Война, бушующая в течение последних двух лет на берегах Черного моря, привлекла особое внимание к тем двум миллионам солдат, которых Европа содержит даже в мирное, время и число которых, возможно, очень скоро увеличится вдвое. Если же война будет продолжаться, что почти несомненно, то мы, вероятно, будем свидетелями того, как эти четыре миллиона солдат будут втянуты в активные военные действия на театре, который протянется от моря до моря через весь европейский континент.

Наших читателей, поэтому, не может не заинтересовать характеристика не только армий, уже вовлеченных в восточный конфликт, но и других более или менее значительных европейских армий, тем более что по эту сторону Атлантического океана никогда еще не было, к счастью, таких армий, которые по своей численности могли бы в известной мере сравниться даже с второстепенными армиями Европы; в связи с этим в Америке об организации подобного рода армий неспециалисты имеют лишь смутное представление.

Прежде подозрительность и соперничество приводили к тому, что во всех странах армии были окружены строжайшей тайной, теперь этого больше нет. Как ни странно, но даже в странах, где меньше всего поощряется гласность, где все гражданские ведомства и по сей день окружаются тайной, свойственной абсолютизму, — даже здесь организация армий прекрасно известна широким кругам. Публикуются официальные сведения об армиях, в которых указывается не только деление вооруженных сил на корпуса, дивизии, бригады, полки, батальоны и эскадроны, но и их расположение, а также количество и имена офицеров, которые ими командуют. Когда устраиваются большие военные смотры, к присутствию на них иностранных офицеров относятся не только терпимо, но это даже приветствуют; их просят высказать критические замечания и поделиться своими наблюдениями, с ними ведут серьезные дискуссии о том, какие различия существуют в устройстве каждой армии и какие новшества вводятся; таким образом, здесь существует полная гласность в противоположность другим областям управления. Военные министерства в Европе могут теперь сохранить в тайне разве только несколько рецептов химических составов, какие-нибудь ракеты или снарядные трубки, но и эти секреты очень скоро раскрываются или устаревают благодаря новым изобретениям; так например, английская ракета Конгрива была вытеснена военной ракетой г-на Хейла, которая применялась в североамериканской армии, а теперь освоена также и английской.

Эта гласность ведет к тому, что в мирное время различные военные министерства цивилизованного мира образуют, так сказать, один большой военный комитет, цель которого обсуждать достоинства того или иного предлагаемого нововведения и дать возможность каждому из своих членов использовать опыт всех остальных. Это привело к тому, что устройство, организация и общее управление почти всех европейских армий приблизительно одинаковы, и в этом смысле можно сказать, что одна армия походит на другую. Однако национальный характер, исторические традиции и особенно различный уровень цивилизации создают много различий и порождают характерные для каждой армии ее сильные и слабые стороны. Французы и венгры, англичане и итальянцы, русские и немцы — все они при определенных условиях могут быть в равной мере хорошими и искусными солдатами; но, несмотря на единообразную систему обучения, как будто сглаживающую все различия, у каждого, из этих солдат оказываются свои достоинства благодаря тому, что по своим данным он отличается от противников.

Это подводит нас к вопросу, не раз обсуждавшемуся военными патриотами различных наций: какие солдаты лучше всех? Разумеется, каждый народ ревниво относится к своей собственной славе, и, по мнению широкой публики, воспитанной на рассказах, которым может недоставать критического освещения и точности, но которые зато сильно приукрашены патриотическим чувством,— один полк той или иной страны в состоянии «смести» два или три полка любой другой страны. Военная история как наука, в которой правильная оценка фактов является единственным руководящим принципом, еще очень молода и не может пока похвастаться большим объемом литературы. Тем не менее это уже сложившаяся область знаний, и с каждым днем она все более и более отметает, как ненужную примесь, бесстыдное и глупое хвастовство, которым длительное время отличались произведения, именовавшиеся историческими лишь на том основании, что в них намеренно извращался каждый факт, о котором рассказывалось. Прошло то время, когда, описывая историю войны, авторы могли продолжать эту войну, так сказать, своими средствами, безопасно бомбардируя бывшего противника грязью, после того как заключение мира не позволяло им больше бомбардировать его металлом. И хотя много второстепенных вопросов в военной истории остаются еще неразрешенными, все же несомненно, что каждая цивилизованная нация имеет право гордиться тем, что в тот или иной период она дала лучших для своего времени солдат. Немецкие ландскнехты позднего средневековья, швейцарские солдаты XVI столетия были в течение известного периода такими же непобедимыми, как и прекрасные испанские воины, которые сменили их в качестве «лучшей пехоты мира»; французы Людовика XIV и австрийцы принца Евгения одно время оспаривали друг у друга это почетное звание, пока пруссаки Фридриха Великого не разрешили спора, разбив и тех и других; но и они в свою очередь потеряли свою славу в результате удара, нанесенного им при Йене, и французы снова получили всеобщее признание как самые лучшие солдаты Европы. Но это не помешало англичанам — в Испании — доказать свое превосходство над ними в определенных условиях и в определенные моменты боя. Несомненно, что легионы, которые в 1805г. Наполеон привел из лагеря в Булони под Аустерлиц, были лучшими войсками того времени; несомненно, что Веллингтон знал, что говорит, когда после окончания войны на Пиренейском полуострове назвал своих солдат «армией, с которой он может идти куда угодно и сделать все, что угодно», и все же цвет этой британской армии, воевавшей в Пиренеях, был разбит при Новом Орлеане ополченцами и волонтерами, не имевшими ни выучки, ни организации.

Опыт всех прошлых кампаний приводит нас к одному и тому же выводу, и каждый здравомыслящий бывалый солдат, не зараженный предрассудками, это подтвердит, что военными качествами — храбростью и боеспособностью — различные нации мира наделены в основном довольно равномерно; что солдаты различных нации отличаются друг от друга не столько степенью своих достоинств, сколько их спецификой; и, наконец, что при существующей теперь гласности в военном деле только напряженная работа мысли, непрерывные усовершенствования и изобретательность в военной области и в деле использования государственных ресурсов, а также развитие военных качеств, которыми отличается данная нация — только все это может выдвинуть на время ту или другую армию на первое место среди ее соперниц. Таким образом, мы видим, какое преимущество в военном отношении получает страна с более высоким уровнем цивилизации над своими менее развитыми соседями. В качестве примера мы можем указать на то, что русская армия при всех отличных боевых качествах ее солдат никогда не могла превзойти какую-нибудь из армий цивилизованной Европы. Если шансы бывали равны, то русских, как бы отчаянно они ни дрались, всегда — по крайней мере вплоть до нынешней войны — побеждали противники, будь то французы, пруссаки, поляки или англичане.

Прежде чем перейти к рассмотрению отдельных армий, необходимо сделать несколько общих замечаний, касающихся их всех.

Армия, особенно большая, в составе 300—500 и более тысяч человек, с ее необходимым подразделением, с ее различными родами войск, с ее потребностями в людях и материалах и с ее организацией, представляет собой настолько сложный организм, что максимальное упрощение ее становится необходимостью. В армии существует так много делений, без которых нельзя обойтись, что казалось маловероятным, чтобы число их было еще увеличено посредством дальнейшего искусственного и бессмысленного дробления. Однако традиция и тот дух пышности и парадности, которым отравлены все старые армии, до крайности усложнили организацию почти всех армий Европы.

Различия в росте, силе и темпераменте, которые наблюдаются в каждой стране среди людей, а также и разное достоинство лошадей, делают необходимым отделение легкой пехоты и кавалерии от тяжелой пехоты и кавалерии. Попытка совершенно уничтожить это деление означала бы сведение в одной и той же части людей G противоположными по своей природе боевыми качествами и, следовательно, взаимную нейтрализацию этих качеств, а это ослабило бы боеспособность данной части в целом. Таким образом, каждый род войск естественно делится на две группы: одна из них состоит из более тяжелых, неповоротливых людей (и соответственно лошадей) и предназначена главным образом для больших решительных атак и боя в сомкнутом строю, а вторая — из людей более легких и более подвижных, особо приспособленных к действиям в рассыпном строю, к несению службы в охранении и в авангарде, к быстрому маневру и т. п. Это деление вполне законно. Но кроме такого естественного деления почти в каждой армии рода войск подразделяются на разные виды, которые отличаются лишь причудливым разнообразием формы одежды и создание которых обосновывается теоретическими соображениями, постоянно опровергаемыми опытом и практикой.

Так, в каждой европейской армии существует вид войск, именуемый гвардией, которая претендует на то, чтобы быть elite [отборной частью] армии, тогда как в действительности она состоит просто из наиболее высоких и широкоплечих людей, каких только можно было набрать. Русская и английская гвардии особенно отличаются в этом отношении, хотя ничем не доказано, что они превосходят храбростью и боеспособностью другие полки соответствующего рода войск. Старая наполеоновская гвардия была совершенно иным учреждением; это была действительно elite армии, и физические данные не играли никакой роли при ее формировании. Но даже и эта гвардия ослабляла остальную часть армии, поглощая ее лучшие элементы. Оберегая эти лучшие свои войска, Наполеон тем самым иногда делал ошибки; так, при Бородине он в решающий момент не двинул вперед гвардию и тем самым упустил случай помешать русским войскам отступить в полном порядке. У французов, кроме императорской гвардии, имеется что-то вроде elite в каждом батальоне; она состоит из двух рот — гренадер и вольтижеров и без нужды усложняет тактические действия батальона. У других наций также имеется подобный вид войск. Все эти отборные части отличаются не только особым способом формирования и особой формой одежды, но и получают более высокое жалованье. Говорят, что подобная система подстегивает честолюбие рядового солдата, особенно у легко возбудимых народов — французов и итальянцев; однако той же цели можно было бы достигнуть и, пожалуй, с большим успехом, если бы солдаты, заслужившие такое отличие, оставались в составе своих рот, а не использовались как предлог для нарушения тактического единства и слаженности действий батальона.

Еще более поразительную нелепость можно наблюдать в кавалерии. Здесь различие между легкой и тяжелой лошадью служит основанием для разделения кавалерии на всевозможные виды — кирасиры, драгуны, карабинеры, уланы, егеря, гусары и т. д. Все эти подразделения не только бесполезны: они просто бессмысленны, поскольку создают излишние сложности. Гусары и уланы заимствованы у венгров и поляков. Но в Венгрии и в Польше эти виды кавалерии имеют определенное значение; это были национальные войска, и форма одежды этих войск являлась национальной одеждой страны. Переносить подобные особенности в другие страны, где нет того национального духа, который придавал бы им смысл, — по меньшей мере нелепо. Не без основания в 1814г. один венгерский гусар ответил русскому гусару, назвавшему его «товарищем»: «Что за товарищ? Я гусар, а ты — шут!» («Nix Kamarad, ich Husar, du Hanswurst!»). Другой столь же нелепый вид кавалерии представляют собой почти во всех армиях кирасиры. Эти кавалеристы фактически небоеспособны и делают небоеспособными своих лошадей вследствие большого веса кирас (французская кираса весит 22 фунта); причем кирасы не защищают их даже от ружейной пули, пущенной с расстояния 150 ярдов! От кирасы избавились уже было почти во всех армиях Европы, но страсть Наполеона к парадности и к монархическим традициям снова ввела ее в употребление во Франции, а примеру Франции скоро последовали все европейские государства.

Если не считать небольшой американской армии, то сардинская армия является единственной среди армий цивилизо­ванных стран, где кавалерия делится только на легкую и тяжелую, без дальнейшего ее подразделения, и где окончательно распрощались с кирасой.

В полевой артиллерии всех армий большую сложность создает разнообразие калибров. Теоретически у англичан это разнообразие особенно велико — 8 калибров и 12 различных образцов пушек, — но на практике огромные запасы материальной части позволяют им значительно упростить свою артиллерию. В Крыму, например, они применяют почти исключительно девятифунтовые и двадцатичетырехфунтовые гаубицы. Французы в течение последних нескольких лет в высшей степени упростили свою артиллерию, заменив четыре различных калибра одним — легкой двенадцатифунтовой пушкой, о которой мы будем говорить в соответствующем месте. В большинстве остальных армий до сих пор еще существует три — четыре калибра, не говоря о различиях в лафетах, повозках, колесах и т. п.

Технические части различных армий, инженерные войска и т. д., к которым мы можем добавить также штаб, организованы во всех армиях почти одинаково, за исключением британской армии, в которой — что очень ей вредит — штаб вообще не представляет собой самостоятельной организации. О других, менее значительных, различиях будет сказано в соответствующих местах.

Мы начнем с той армии, которая, получив свою организацию во время революции и при Наполеоне, служила своего рода образцом для всех европейских армий с самого начала этого столетия.

I. Французская Армия

К началу нынешней войны Франция имела сто линейных пехотных полков (полки с 76-го по 100-й назывались до недавнего времени «легкой пехотой», но ни своей выучкой, ни организацией они нисколько не отличались от остальных линейных полков). Каждый полк состоит из трех батальонов — двух полевых и третьего запасного. Но во время войны третий батальон может быть очень быстро приспособлен для службы в действующей армии, и тогда запасным становится четвертый батальон, образуемый из дополнительных запасных рот каждого из трех батальонов. К этому прибегали во время наполеоновских войн, когда формировался даже пятый, а иногда и шестой батальоны. В настоящее время, однако, в полках насчитывается только по три батальона. Каждый батальон состоит из восьми строевых рот (рота гренадер, рота вольтижеров и шесть основных рот); рота в военное время состоит из трех офицеров и ста пятнадцати унтер-офицеров и солдат. Таким образом, французский линейный батальон насчитывает в военное время около 960 человек, восьмая часть которых (рота вольтижеров) выделена особо для несения службы в качестве легкой пехоты.

Специальные войска, предназначенные для несения службы легкой пехоты, состоят из chasseurs-à-pied [пеших стрелков] и африканских частей. До войны имелось всего десять батальонов стрелков, но в 1853г. число их было увеличено до 20, так что почти каждая пехотная дивизия (четыре полка) при своем формировании может получить батальон стрелков. В каждом из этих батальонов по десять рот, или около 1300 человек. Войска, предназначенные специально для африканской службы, состоят из трех полков, или девяти батальонов зуавов, двух полков, или шести батальонов, иностранного легиона и шести батальонов легкой пехоты (из них три батальона туземных стрелков) — итого двадцать один батальон, или около 22000 человек.

Кавалерия делится на четыре различные части:

1. Тяжелая, или резервная, кавалерия — 12 полков: 2 полка карабинеров (стрелков, защищенных кирасой) и 10 кирасирских полков = 72 эскадрона.

2. Линейная кавалерия — 20 полков: 12 драгунских и 8 уланских =120 эскадронов.

3. Легкая кавалерия —21 полк: 12 полков конных стрелков и 9 гусарских = 126 эскадронов.

4. Африканская легкая кавалерия — 7 полков: 4 полка chasseurs d'Afrique [африканских стрелков] и 3 полка спагов = 42 эскадрона.

Каждый эскадрон по штатам военного времени насчитывает в резервной и линейной кавалерии 190 человек, в легкой кавалерии — 200 человек. В мирное время едва наберется четыре эскадрона, в которых было бы налицо 120 человек с полным снаряжением, так что каждый раз при мобилизации армии приходится призывать из отпуска большое количество людей и находить для них лошадей; в такой бедной лошадьми стране, как Франция, это может быть достигнуто лишь путем широкого ввоза их из-за границы.

Артиллерия после недавней реорганизации состоит из семнадцати полков: пяти полков пешей артиллерии, предназначенной для гарнизонной и осадной службы, семи линейных полков (для службы при пехотных дивизиях), четырех полков конной артиллерии и одного полка понтонеров. Пешая артиллерия, по-видимому, лишь в исключительных случаях используется для полевых действий. В линейной артиллерии орудийные лафеты и передки сделаны таким образом, чтобы артиллеристы могли на них сидеть во время быстрого передвижения. Конная артиллерия организована так же, как и другие виды артиллерии. Линейная и конная артиллерия насчитывает сто тридцать семь батарей по шести орудий в каждой; к этому числу может быть добавлено в качестве резерва шестьдесят батарей пешей артиллерии. В общей сложности это составит 1182 орудия. Кроме того, артиллерия включает в себя тринадцать рабочих рот.

К специальным службам армии относятся: генеральный штаб, насчитывающий 560 офицеров; штабы крепостей и артиллерийских и инженерных войск — всего около 1200 офицеров; три полка саперов и минеров, пять вьючных эскадронов, пять обозных эскадронов, 1187 офицеров медицинской службы и т. д. Общая численность армии следующая:

Везде, где военная служба носит обязательный характер и продолжается длительное время, европейское общество сочло нужным установить для имущих классов привилегию откупаться в той или иной форме деньгами от обязанности служить лично. Так, во Франции система заместительства санкционирована законом, и около восьмидесяти тысяч заместителей постоянно служат во французской армии. Обычно они вербуются из рядов так называемых «опасных слоев общества»; их довольно трудно держать в руках, но стоит только с ними справиться, как они становятся превосходными солдатами. Нужна очень строгая дисциплина, чтобы заставить их слушаться, а их представ­ления о порядке и подчинении носят иногда довольно своеобразный характер. Когда большая часть полка состоит из заместителей, они непременно создают трудности, если несут гарнизонную службу. Поэтому считают, что самое подходящее место для них — перед лицом противника. Из них главным образом набираются легкие африканские войска; например, зуавы почти все вступили в армию в качестве remplacants [заместителей]. Крымская кампания ясно показала, что зуавы нигде не изменяют своим африканским привычкам — любви к грабежам и своеволию в трудные моменты. Вероятно, это и имел в виду близкий им по духу покойный маршал Сент-Арно, когда писал в своем сообщении о сражении на Альме: «Зуавы действительно лучшие солдаты в мире!».

Вооружение и снаряжение французской армии в целом первоклассное. Оружие хороших конструкций, особенно кавалерийская сабля: она — отличного образца, хотя, пожалуй, несколько длинна. Пехота обмундирована в соответствии с новой системой, одновременно введенной во Франции и в Пруссии. Перекрещивающиеся ремни для патронных сумок и шпаги или штыка не применяются; то и другое носят на поясном ремне, поддерживаемом двумя плечевыми ремнями, тогда как ранец висит свободно за плечами на двух лямках без старомодного соединительного ремня поперек груди. Таким образом, грудь остается совершенно свободной, и нынешний солдат уже нисколько не похож на того несчастного солдата, который был затянут ремнями и заключен, по старой системе, в своего рода кожаную кирасу. Форма одежды простая, но хорошего покроя; следует признать, что как в гражданских модах, так и в военных французы действительно обнаруживают больше вкуса, чем любой другой народ. Синий мундир, своего рода сюртук до колен с низким стоячим воротом, открытым спереди, красные не слишком широкие штаны, легкое кепи — головной убор, наиболее подходящий для солдата из всех, когда-либо придуманных, — ботинки с гетрами и легкая серая шинель — такова экипировка французского пехотинца, наиболее простая и удобная, какую когда-либо знали европейские армии. В Африке голова солдата защищена от солнечных лучей белым фланелевым капюшоном, войска получают также фланелевое нательное белье. В Крыму в прошлую зиму носили плащи с капюшонами из тяжелого сукна, покрывающие голову, шею и плечи. Chasseurs-a-pied одеты во все серое с зеленой отделкой; зуавы носят причудливый костюм на манер турецкого, соответствующий, видимо, климату и той службе, которую они несут. Стрелки и некоторые африканские батальоны вооружены винтовкой Минье, остальная часть пехоты — простыми пистонными ружьями. Есть основание предполагать, однако, что число войск, вооруженных нарезным оружием, будет увеличено.

Кавалерия состоит из статных всадников, более легких по весу, чем во многих других армиях, но отнюдь не уступающих по качеству другим солдатам. В мирное время она в целом вполне удовлетворительно обеспечена лошадьми, либо ввозимыми из-за границы, либо поставляемыми государственными конными заводами и районами, в которых удалось улучшить местную породу, считавшуюся до последнего времени очень плохой. Но во время войны, когда количество лошадей требуется сразу удвоить, ресурсы Франции оказываются совершенно недостаточными, и тысячи лошадей приходится покупать за границей, причем много таких, которые вряд ли пригодны для кавалерийской службы. Таким образом, в случае затяжной войны французская кавалерия потеряет свои боевые качества, если только правительство не сумеет захватить в свои руки ресурсы стран, богатых лошадьми, как оно сделало в 1805, 1806 и 1807 годах.

Вся артиллерия в настоящее время вооружена новой легкой двенадцатифунтовой пушкой, так называемым изобретением Луи-Наполеона. Но так как легкая двенадцатифунтовая пушка, приспособленная к заряду, равному четверти веса ядра, уже существовала в английской и голландской армиях, так как бельгийцы перестали делать камору в своих гаубицах, а пруссаки и австрийцы имеют обыкновение в некоторых случаях вести огонь гранатами из своих обыкновенных двенадцатифунтовых и двадцатичетырехфунтовых пушек, то так называемое изобретение сводится к приспособлению этой легкой двенадцатифунтовой пушки к обычному у французов лафету восьмифунтовой пушки. Тем не менее французская артиллерия явно выиграла в отношении простоты и эффективности благодаря этому нововведению, но надо еще выяснить, не уменьшилась ли от этого ее подвижность и не окажется ли двенадцатифунтовая пушка мало пригодной для полых снарядов. Во всяком случае, мы имеем сведения, что уже признано необходимым посылать для армии на Восток гаубицы более крупного калибра.

Тактический устав французской армии представляет собой удивительную смесь воинского здравого смысла и устаревших традиций. Пожалуй, ни один язык так не приспособлен к лаконичной, точной и повелительной военной команде, как французский, а между тем команда обычно подается крайне многословно; там, где достаточно двух-трех слов, офицер должен произносить целую фразу, а то и две. Маневрирование отличается сложностью, а в строевой подготовке имеется много устаревших нелепостей, абсолютно несовместимых с современным уровнем тактики. Умению действовать в рассыпном строю, которое, казалось бы, является у французов прирожденным, солдаты обучаются с педантизмом, едва ли превзойденным даже в России. То же самое относится к некоторым сторонам обучения маневру в кавалерии и артиллерии. Но как только французам приходится воевать, требование обстановки очень скоро заставляет их отбрасывать все эти устаревшие и педантичные приемы; и никто так быстро не осваивает и не вводит новые тактические методы применительно к новым условиям, как французы.

В целом можно сказать, что легкие войска являются forte {сильной стороной} французской армии. Они в буквальном смысле — самые легкие войска в Европе. В среднем нигде рост солдат не бывает так мал, как во Франции. В 1836г. приблизительно из 80000 французских солдат только 743 были ростом в пять футов восемь дюймов и выше, и лишь у семи человек рост достигал шести футов, тогда как 38000 человек были ростом от четырех футов десяти с половиной дюймов до пяти футов двух дюймов. И тем не менее эти низкорослые солдаты не только отлично дерутся, но и выдерживают самое сильное напряжение, а по подвижности превосходят солдат почти всех других армий. Генерал Нейпир утверждает, что британский солдат — это боевое животное, больше всех солдат в мире обремененное грузом. Но он никогда не видел французских солдат, участников африканских походов, которые, кроме оружия и личного багажа, несут на спине палатки, дрова, провизию — груз, высоко поднимающийся над их киверами; и так они проходят тридцать — сорок миль в день под лучами тропического солнца. А теперь сравните высокого, неповоротливого британского солдата, рост которого в армии мирного времени составляет по меньшей мере пять футов шесть дюймов, с низкорослым, коротконогим, легким французом ростом в четыре фута и десять дюймов! И этот маленький француз, несмотря на весь свой груз, по-прежнему остается превосходным легким пехотинцем: он сражается в рассыпном строю, бежит, делает стремительные броски, ложится, вскакивает, одновременно заряжая, стреляя, наступая и отступая, рассредоточиваясь и вновь собираясь и перестраиваясь; он проявляет не только вдвое больше подвижности, но и вдвое больше сообразительности, чем его костистый соперник с острова «ростбифа». В двадцати батальонах chasseurs-a-pied служба легкого пехотинца доведена до совершенства. Эти несравненные войска — несравненные в сфере своей особой службы — обучены совершать каждое свое передвижение на глазах противника своеобразным беглым шагом, так называемым pas gymnastique [гимнастическим шагом], делая при этом 160—180 шагов в минуту. Они не только могут бежать с небольшими перерывами полчаса и более, они умеют также хорошо переползать, прыгать, лазить, плавать и т.д., словом, передвигаться любым способом, который им может потребоваться; в то же время они первоклассные стрелки, и мало кто при равных условиях устоит в перестрелке против этих, не знающих промаха стрелков, находящих себе укрытие за малейшей неровностью местности.

Что касается действий французской пехоты в сомкнутом строю, то свойственная французам страстность дает не только большие преимущества, но и очень вредит ей. Обычно ее первая атака отличается четкостью, быстротой, решительностью, если не яростью. В случае успеха никто не может устоять против нее. В случае поражения она быстро приводит в порядок свои ряды, и ее снова можно бросать в бой; однако в кампании, складывающейся неудачно или даже с переменным успехом, французская пехота скоро утрачивает свою стойкость. В успехе нуждаются все армии, но особенно он необходим армиям романо-кельтских народов. Тевтоны решительно превосходят их в этом отношении. Французы, когда Наполеон проложил им путь, могли в течение пятнадцати лет опрокидывать все препятствия, пока неудачи не сломили их; однако французские войска никогда не смогли бы выиграть такую войну, как Семилетняя, в которой Фридрих Великий не раз был на краю гибели, часто терпел поражения, но в конце концов одержал победу. Война в Испании 1809 — 1814гг. может в этом отношении служить прекрасным примером.

При Наполеоне французская кавалерия, в противоположность пехоте, гораздо больше славилась своими действиями сомкнутым строем, чем службой в качестве легкого войска. Она считалась непобедимой, и даже Нейпир признает ее превосходство над английской кавалерией того времени. Веллингтон до известной степени соглашался с ним. И удивительно, что эта непобедимая кавалерия состояла из таких неумелых всадников, все свои атаки она производила рысью и, лишь в крайнем случае, легким галопом! Но она двигалась сомкнутым строем и начинала атаку лишь после того, как ей был подго­товлен путь сильным огнем артиллерии, да и тогда она наступала только большими массами. Храбрость и воля к победе довершали дело. Нынешние французские кавалеристы, особенно в алжирских полках, очень хорошие воины, как правило, прекрасные наездники и еще лучшие фехтовальщики, хотя в искусстве верховой езды они все же уступают британским, прусским и, в особенности, австрийским кавалеристам. Но так как армия во время войны вынуждена удваивать состав своей кавалерии, то качество ее, несомненно ухудшится; известно, однако, что французы в большой степени обладают тем существенным для кавалериста качеством, которое мы называем стремительностью [dash] и которое компенсирует многие недостатки. С другой стороны, ни один солдат так небрежно не относится к своей лошади, как французский.

Французская артиллерия всегда стояла на высоком уровне. Почти все усовершенствования в артиллерийском деле за последние три - четыре столетия исходили от французов. Во время наполеоновских войн французская артиллерия была особенно грозна своим искусством выбирать позиции для орудий, — искусством, которым очень плохо владели другие армии того времени. Все свидетельства сходятся в том, что никто не мог сравниться с французами в умении установить свои орудия так, чтобы впереди лежащая местность прикрывала их от огня противника и благоприятствовала вместе с тем эффективности их собственного огня. Теория артиллерийского дела также постоянно была у французов любимой областью знаний, чему способствовал математический склад их ума; ясность языка, научный метод, здравые взгляды — таковы характерные признаки их литературы по артиллерии, показывающие, до какой степени эта область знаний отвечает их национальному духу.

О специальных войсках — инженерных частях, штабах, санитарной и транспортной службах — можно сказать только, что они очень хорошо знают свое дело. Военные школы являются образцом учреждений этого типа. От французского офицера не требуется, чтобы он имел то общее образование, которое считается необходимым в Пруссии; но школа, которую он проходит, дает ему превосходную профессиональную выучку, в том числе хорошее знание вспомогательных наук и по крайней мере одного из современных языков. Во французской армии имеется еще одна категория офицеров — тех, кто отбирается из состава старых унтер-офицеров. Они редко продвигаются выше чина капитана; поэтому у французов частое явление — молодые генералы и старые капитаны, и эта система вполне себя оправдывает.

В целом французская армия со всеми своими отличительными чертами показывает, что она принадлежит воинственной и энергичной нации, которая гордится своими защитниками. Тот факт, что эта армия благодаря дисциплине и боеспособности преодолела соблазны, которыми стремился прельстить ее Луи Бонапарт, и то, что преторианцы декабря 1851г. смогли так быстро превратиться в крымских героев, — все это несомненно говорит в ее пользу. Никогда еще ни одной армии правительство так не льстило, так не заискивало перед ней, ни одну армию не призывали так открыто ко всякого рода эксцессам, как французскую осенью 1851г., никогда армии не давалось столько поблажек, как во время декабрьской гражданской войны; и тем не менее она вновь стала дисциплинированной и очень хорошо выполняет свой долг. Правда, в Крыму преторианский элемент несколько раз давал о себе знать, но Канроберу каждый раз удавалось подавить его.

II. Английская Армия

Английская армия представляет собой полную противоположность французской. У них не найдется и двух сходных между собою черт. В чем французы сильны, в том англичане слабы, и vice versa [наоборот]. Подобно тому, как сама старая Англия представляет собой сплошную массу вопиющих злоупотреблений, так и организация ее армии насквозь прогнила. Все, кажется, в ней устроено так, чтобы не дать ей возможности выполнить свою задачу. В силу какого-то слепого случая самые смелые усовершенствования, — правда, немногочисленные, — находят себе место среди массы бессмысленных пережитков; и все же, когда эта громоздкая и скрипучая машина пущена в ход, она так или иначе выполняет свою задачу.

Чтобы описать организацию британской армии, не потребуется много слов. Пехота состоит из трех гвардейских полков, восьмидесяти пяти линейных, тринадцати полков легкой пехоты и двух стрелковых. В нынешнюю войну в гвардейских, стрелковых и некоторых других полках насчитывается по три батальона, а в остальных — по два с запасной ротой при каждом из них. Однако вербовка солдат с трудом восполняет урон, причиняемый войной, так что о существовании вторых батальонов вряд ли можно говорить. В настоящий момент наличный состав пехоты наверняка не превышает 120000 человек.

Кроме регулярных войск, в состав пехоты входит милиция, образующая своего рода резерв, или питомник для пополнения армии. Численность ее, согласно парламентскому акту, может достигать 80000 человек, в действительности она насчитывает сейчас не больше 60000, хотя в одном лишь Ланкашире набрано шесть батальонов. По действующему ныне закону милиция может добровольно служить в колониях, но ее нельзя отправлять на театры военных действий за пределами империи. Поэтому она может быть использована сейчас лишь для того, чтобы высвободить линейные войска, несущие гарнизонную службу на острове Корфу, Мальте и в Гибралтаре, а в дальнейшем, возможно, и в более отдаленных колониях.

Кавалерия состоит из трех гвардейских полков (кирасиров), шести полков гвардейских драгун (тяжелых), четырех тяжелых и четырех легких драгунских полков, пяти гусарских и четырех уланских полков. Каждый полк по штатам военного времени должен формироваться в составе до 1000 сабель (четыре эскадрона по двести пятьдесят человек, кроме запаса).

Некоторые полки в таком именно составе были отправлены в Крым, но в результате бедствий, постигших их зимой, бессмысленной атаки под Балаклавой и недостаточного пополне­ния, численность их уменьшилась в целом до штатов мирного времени. Мы не думаем, чтобы в настоящий момент численный состав всех двадцати шести полков достигал 10000 сабель, или в среднем по 400 сабель в каждом полку.

Артиллерия состоит из одного полка пешей артиллерии (двенадцать батальонов с девяноста шестью батареями) и одной бригады конной артиллерии (семь батарей и одна ракетная батарея). В каждой батарее — пять пушек и одна гаубица; по калибру пушки — трех-, шести-, девяти-, двенадцати- и восемнадцатифунтовые; калибры гаубиц — четыре и две пятых, четыре с половиной, пять с половиной в восемь дюймов. В каждой батарее к тому же имеются пушки двух образцов — тяжелые и легкие почти всех калибров. На практике же калибрами полевой артиллерии являются легкая девятифунтовая и легкая двенадцатифунтовая пушки, а также гаубицы с калибрами в четыре с половиной и пять с половиной дюймов; в общем можно сказать, что теперь в британской артиллерии общепринятой является девятифунтовая пушка и гаубица (двенадцатифунтовая) калибра в четыре с половиной дюйма в качестве вспомогательного орудия. Кроме перечисленных орудий, употребляются еще шести- и двенадцатифунтовые ракетные пушки.

Так как английская армия по штатам мирного времени образует лишь кадры для военного времени и так как она комплектуется исключительно на основе добровольного зачисления на военную службу, то невозможно в каждый данный момент точно установить ее действительный состав. Однако мы думаем, что не ошибемся, если определим ее нынешний состав приблизительно следующими цифрами: 120000 человек пехоты, 10000 — кавалерии, 12000 — артиллерии приблизительно с 600 пушками (из которых на конной тяге не больше одной пятой). Из этих 142000 человек около 32000 находятся в Крыму, около 50000 — в Индии и колониях, а остальные 60000 (одну половину их составляют необученные новобранцы, а дру­гую — обучающие этих новобранцев) — в Англии. К ним следует еще прибавить около 60000 человек милиции. Пенсионеров, территориальную конницу и другие категории, не пригодные для использования на службе за пределами страны, мы вообще не принимаем в расчет.

Система комплектования путем добровольного зачисления на военную службу не дает возможности поддерживать на достаточном уровне боевую силу армии в военное время, и сейчас англичане опять сталкиваются с этим затруднением. Мы снова видим, как и во времена Веллингтона, что англичане могут сосредоточить и в дальнейшем сохранять на определенном театре военных действий самое большее армию в 30000— 40000 человек; а так как союзниками англичан в настоящее время являются не испанцы, а французы, то «маленький героический отряд» британцев почти затерялся в общей массе союзных войск.

В британской армии существует институт, которого вполне достаточно, чтобы охарактеризовать те слои общества, откуда вербуются британские солдаты. Это — наказание поркой. Телесных наказаний не знают ни французская, ни прусская армии; их нет и в ряде других, менее значительных по размерам армий. Даже в Австрии, где большая часть рекрутов состоит из полуварваров, имеется явное желание отменить телесные наказания; например, такое наказание, как прогнать сквозь строй, недавно вычеркнуто из устава австрийской армии. Наоборот, в Англии «кошка-девятихвостка» — орудие пытки, аналогичное русскому кнуту в пору его наибольшего процветания, — продолжает применяться по-прежнему. Вызывает удив­ление, что когда бы ни ставился в парламенте вопрос о реформе устава армии, старые педанты в области воинской дисциплины упорно защищали «кошку», и особенно рьяно сам старик Веллингтон. В их глазах невыпоротый солдат был каким-то невероятно нелепым существом, Такие качества, как храбрость, дисциплинированность и непобедимость, были присущи, по их представлению, только солдатам, у которых на спинах имелись рубцы, по крайней мере, от пятидесяти ударов плетью.

Не следует забывать, что «кошка» не только орудие, рассчитанное на то, чтобы причинить боль; она оставляет неизгладимые рубцы, метит человека на всю жизнь, клеймит его. Теперь даже в британской армии такое телесное наказание, такое клеймо фактически равносильно вечному позору. Выпоротый солдат оказывается опозоренным в глазах своих товарищей по оружию. Между тем, согласно уставу британской армии, все наказания солдат, находящихся перед лицом противника, сводятся почти исключительно к порке; это приводит к тому, что то самое наказание, которое, по мнению его защитников, является лучшим средством поддержания дисциплины в решающие моменты, на самом деле ведет к подрыву дисциплины, деморализуя солдата и задевая его point d'honneur [честь].

Этим объясняются два весьма любопытных факта: во-первых, большое количество английских дезертиров под Севастополем. Зимой, когда британским солдатам приходилось делать нечеловеческие усилия, чтобы нести караульную службу в окопах, те из них, кто не был в состоянии бодрствовать в течение двух — двух с половиной суток подряд, подвергались порке! Подумайте только! Пороть таких героев, какими показали себя британские солдаты в окопах под Севастополем, солдат, которые одержали победу под Инкерманом вопреки своим генералам! Но статьи дисциплинарного устава не оставляли выбора. Лучших людей в армии пороли, когда их одолевала усталость, и, опозоренные, они дезертировали к русским. Вряд ли что-либо другое могло яснее показать все зло системы норки, чем это дезертирство. В прежних войнах не было случая, чтобы солдаты какой-нибудь нации дезертировали в большом количестве к русским; они знали, что там с ними будут обходиться хуже, чем дома. Британской армии принадлежит честь поставить первый значительный контингент таких дезертиров, и, по свидетельству самих англичан, именно порка заставляла солдат дезертировать. Второй факт — полный провал попытки создать иностранный легион, подчиненный уставу британской армии. Иностранцы, оказывается, довольно щепетильны, когда дело касается их спины. Перспектива подвергнуться порке поборола соблазн получения высоких премий и хороших окладов. До конца июня в иностранный легион завербовалось не больше 1000 человек вместо требуемых 15000; и несомненно, если власти попытаются применить порку к этой тысяче отщепенцев, это вызовет бурю возмущения, которая заставит власти либо уступить, либо немедленно распустить иностранный легион.

Обмундирование и снаряжение британских солдат — образец того, какими они не должны быть. До настоящего времени общепринятой является форма, которую носили еще в армиях 1815 года. Никаких улучшений проведено не было. Старомодный с разрезом сзади мундир, обезображенный нелепыми обшлагами, все еще отличает британского солдата от всех других. Брюки узкие и неудобные. Старая система перекрещиваю­щихся ремней для прикрепления штыковых ножен, патронной сумки и ранца безраздельно господствует почти во всех полках. В кавалерии форма более удобная, чем в пехоте, и гораздо лучшего качества; но все же она слишком узка и стесняет движения. Кроме того, англичане — единственная нация, сохранившая в своей армии красный мундир, «гордый красный мундир», как его называет Нейпир. Предполагается, что этот мундир, в котором английские солдаты имеют вид разодетых обезьян, своим великолепием способен нагнать страх на неприятеля. Но, увы! Каждый, кто видел британских пехотинцев, одетых в мундир кирпичного цвета, должен признать, что их мундиры после четырех недель носки имеют совсем не устрашающий, а жалкий вид; для устрашения неприятеля надо было выбрать любой другой цвет, который не так подвержен действию пыли, грязи и сырости. Датчане и ганноверцы прежде также носили красный мундир, но очень скоро от него отказались. Первая же кампания в Шлезвиге показала датчанам, какую прекрасную мишень представляют для противника красный мундир и белые портупеи.

Согласно новому положению о форме одежды, для английских красных мундиров установлен прусский покрой. Пехота носит австрийский кивер или кепи; кавалерия — прусский шлем. Система перекрещивающихся ремней, красный цвет и узкие брюки в той или иной мере сохраняются. Таким образом, изменения сводятся к пустякам, и британский солдат, как и прежде, будет являть собой странное зрелище среди других европейских армий, одежда и снаряжение которых несколько больше гармонируют со здравым смыслом.

Тем не менее британская армия имеет одно достижение, которое значительно превосходит все то, что сделано в других странах. Это — вооружение всей пехоты винтовкой Минье, усовершенствованной Притчеттом. Каким образом старики, стоящие во главе армии, обычно так упрямо придерживающиеся своих предрассудков, могли прийти к такому смелому решению, трудно себе представить, но они пошли на это и тем самым вдвое увеличили огневую мощь своей пехоты. Несомненно, что под Инкерманом винтовка Минье своей исключительной меткостью и огромной силой решила сражение в пользу англичан. Всякий раз, когда английская пехотная цепь ведет огонь, она одерживает верх над любым противником, вооруженным обычными ружьями, потому что винтовка Минье заряжается так же быстро, как и гладкоствольное оружие.

В кавалерии — прекрасные солдаты, хорошие всадники, вооруженные саблей отличного образца; на что они способны — они показали под Балаклавой. Но в целом кавалеристы слишком тяжелы для своих лошадей, и потому несколько месяцев актив­ных действий неизбежно сводят на нет британскую кавалерию. Крым в этом отношении дал нам новые доказательства. Если бы средний рост солдата в тяжелой кавалерии был снижен до пяти футов шести дюймов, а в легкой до пяти футов и четырех или даже двух дюймов, как это, насколько мы знаем, сделано в пехоте, были бы созданы войска, гораздо более пригодные к полевой службе, которую они сейчас несут. А при данных условиях лошади слишком перегружены и выходят из строя, прежде чем их удается с успехом использовать против неприятеля.

В артиллерии также служат люди более высокие, чем требуется. Нормально артиллерист должен быть такого роста, чтобы он был в силах снять двенадцатифунтовую пушку с передка, а для этого вполне достаточен рост от пяти футов двух дюймов до пяти футов шести дюймов — мы знаем это на основании большого личного опыта и наблюдений. Действительно, люди ростом около пяти футов пяти или шести дюймов, если они крепкого сложения, являются, как правило, самой лучшей прислугой при орудиях. Но англичане увлекаются показной стороной, и поэтому их солдаты, будучи высокими и стройными, не имеют той физической силы, которая так необходима для действительно хорошего артиллериста. Материальная часть их артиллерии — первоклассного качества. Орудия — лучшие в Европе, порох признан лучшим в мире, ядра и снаряды отли­чаются исключительной гладкостью поверхности. Несмотря на это, ни одни пушки в мире не дают такого большого откло­нения снаряда от цели, и это показывает, какие люди ими управляют. Вряд ли в какой-либо другой европейской армии офицерскому составу артиллерии так недостает профессиональной подготовки, как в английской. Теоретические познания английского артиллерийского офицера очень редко выходят за рамки элементарных сведений об артиллерии, а на практике он умеет обращаться лишь с полевыми орудиями, да и то не в совершенстве. Два качества, однако, отличают британских артиллеристов, как офицеров, так и солдат: особо хороший глазомер и исключительное хладнокровие в бою.

В общем боевые качества британской армии значительно снижаются из-за невежества офицерского состава как в теории, так и на практике. Экзамен, которому теперь подвергают офицеров, носит смехотворный характер: от капитана требуется знание первых трех книг Эвклида! Но ведь назначение британской армии состоит главным образом в том, чтобы устраивать на почетные должности младших сыновей аристократии и дворянства, и поэтому уровень подготовки ее офицеров должен соразмеряться не с требованиями службы, а с тем скудным запасом знаний, которым обычно обладает английский «джентльмен». Что касается практических военных знаний офицера, то они также недостаточны. Британский офицер полагает, что он должен выполнять только одну обязанность: во время боя вести своих солдат прямо на противника и показывать им пример храбрости. Умения управлять войсками, использовать благоприятную обстановку и тому подобное от него не требуется; что же касается заботы о своих солдатах, их нуждах, то такая мысль едва ли когда-нибудь приходит ему в голову. Половина неудач британской армии в Крыму объясняется непригодностью всего ее офицерского состава. Одно качество, правда, помогает английским офицерам выполнять свои обязанности: будучи в большинстве своем страстными охотниками, они умеют быстро и инстинктивно оценивать выгоды местности, — качество, которое несомненно развивает у них охота.

Некомпетентность офицеров нигде не приносит столько вреда, как на штабной службе. Поскольку отсутствует систематическая подготовка штабных офицеров, каждый генерал организует свой собственный штаб из полковых офицеров, совершенно невежественных в этом деле. Подобный штаб хуже, чем если бы его вовсе не было. Особенно небрежно ведется разведка, что неизбежно, так как она поручается людям, плохо представляющим себе, что собственно от них требуется.

Остальные специальные войска подготовлены несколько лучше, но все же уровень их подготовки значительно ниже, чем в армиях других стран; в общем английский офицер прослыл бы невеждой среди офицеров любой другой страны. Об этом свидетельствует и военная литература англичан. Почти любое произведение полно грубейших ошибок, которых в других странах не простили бы кандидату на чин лейтенанта; факты излагаются небрежно, неделовым и невоенным языком, существо дела оставляется без внимания; сразу видно, что автор не знает своего дела. Следствием этого является то, что самые нелепые утверждения, содержащиеся в иностранных книгах, легко принимаются на веру^[1]. Впрочем, мы должны сказать, что есть несколько отрадных исключений, и особое место среди них занимают «Война на Пиренейском полуострове» У. Нейпира и «Морская артиллерия» Говарда Дугласа.

Административная, санитарная, интендантская, транспортная и другие вспомогательные службы в жалком состоянии и полностью обанкротились, когда подверглись испытанию в Крыму. Делаются попытки улучшить их, а также централизовать управление, но вряд ли эти попытки могут к чему-либо привести, пока гражданское управление, а фактически и вся государственная власть остаются неизменными.

При всех своих огромных недостатках британской армии удается все же так или иначе доводить каждую кампанию до конца, не достигая, правда, особых успехов, но и не покрывая себя позором. Потери британской армии, плохое управление ею, множество допускаемых ошибок, — поражают нас, когда мы сопоставляем все это с положением дел в других армиях при тех же обстоятельствах; и все же она не теряет воинской чести, редко отступает, почти никогда не терпит полного поражения. Это результат большой личной храбрости и стойкости солдат, их дисциплинированности и беспрекословного повиновения. Пусть британский солдат неповоротлив, несообразителен и беспомощен, когда он предоставлен самому себе или когда ему приходится нести службу легких войск, зато никто не может превзойти его в регулярном сражении, когда он действует сомкнутым строем. Его forte — это действия в развернутом строю. Благодаря линейному боевому порядку английская пехота способна сделать то, на что едва ли могла когда-либо отважиться любая другая пехота — встретить атакующую кавалерию в развернутом строю, держать оружие заряженным до самого последнего момента и дать залп, подпустив неприятеля на расстояние тридцати ярдов, и почти всегда с полным успехом. Британская пехота даже в самые критические моменты ведет огонь с таким хладнокровием, что по эффективности огня она превосходит любые другие войска. Так шотландцы, действуя развернутым строем, отразили атаку русской кавалерии под Балаклавой. Стойкость и упорство английской пехоты нигде так ярко не проявились, как в сражении под Инкерманом; французы, оказавшись в подобном положении, наверняка были бы разбиты; в то же время французы никогда не допустили бы, чтобы их застигли врасплох на такой позиции. Твердость и упорство в наступлении и в обороне являются важными качествами британской армии, и только они не раз спасали ее от многих поражений, вполне заслуженных и как бы преднамеренно подготовленных неспособностью ее офицеров, абсурдностью ее управления и неповоротливостью движений.

III. Австрийская Армия

Австрия использовала первый период передышки после суровых испытаний 1848 и 1849гг., чтобы реорганизовать свою армию на современной основе. Почти вся армия подверглась коренной перестройке, и теперь гораздо боеспособнее, чем раньше.

Прежде всего — пехота. Она состоит из шестидесяти двух линейных полков, одного полка и двадцати пяти батальонов стрелков, четырнадцати полков и одного батальона пограничной пехоты. Последние вместе со стрелками образуют легкую пехоту.

В линейный пехотный полк входят пять полевых батальонов и один запасный батальон — всего тридцать две роты, причем полевые роты насчитывают по 220 человек, а запасные — по 130. Таким образом, полевой батальон насчитывает около 1300 человек, а полк приблизительно 6000 человек, то есть он равен по численности британской дивизии. Вся линейная пехота по штатам военного времени насчитывает, следовательно, примерно 370000 человек.

В пограничной пехоте каждый полк имеет два полевых батальона и один запасный — всего шестнадцать рот, или 3850 человек: численность всей пограничной пехоты равна 55000 человек.

Егеря, или стрелки, составляют всего тридцать два батальона приблизительно по 1 000 человек в каждом; общая численность этих войск — 32000 человек.

В армии имеется тяжелая кавалерия: восемь кирасирских и восемь драгунских полков; легкая кавалерия: двенадцать гусарских и двенадцать уланских (из которых семь полков раньше были легкими драгунскими, или chevau-legers, но затем были превращены в уланские).

Тяжелые полки состоят из шести эскадронов, не считая одного запасного; легкие — из восьми эскадронов и одного запасного эскадрона. В тяжелом полку — 1200 человек, в легком — 1600 человек. Численность всей кавалерии по штатам военного времени равна приблизительно 67 000 человек.

Артиллерия состоит из двенадцати полков полевой артиллерии, в каждом по штатам военного времени четыре шестифунтовых и три двенадцатифунтовых пеших батареи, шесть конных, одна гаубичная батарея — в общей сложности 1344 орудия; далее — из одного полка береговой артиллерии и полка ракетной артиллерии: двадцать батарей со ста шестьюдесятью трубками. Всего 1500 орудий и ракетных трубок и 53000 человек.

Общая численность действующей в военное время армии равна 522000 строевых солдат. К этому следует прибавить около 16000 саперов, минеров и понтонеров, 20000 человек жандармерии, личный состав транспортной службы и т. д., что в целом составит около 590000 человек.

Посредством призыва резервов армия может быть увеличена на 100000—120000 человек; используя до крайних пределов ресурсы пограничных войск, австрийцы могут иметь еще 100000—120000 человек. Но ввиду того, что эти силы не могут быть собраны вместе к определенному времени и будут прибывать постепенно, они будут служить главным образом для возмещения понесенных потерь. Более чем 650000 человек Австрия едва ли сможет сразу поставить под ружье.

Армия делится на две резко отличные друг от друга части — на регулярную армию и пограничные войска. Срок службы в регулярной армии восемь лет, после чего солдаты остаются еще два года в резерве. Однако, как и во Франции, им предоставляются длительные отпуска, и время, в течение которого они фактически находятся под знаменами, может быть определено в пять лет.

Пограничные войска организованы по совершенно иному принципу. Это — потомки южнославянских (хорватских или сербских), валашских и отчасти немецких поселенцев, которые владеют своими землями на условии несения королевской военной службы и использовались в прошлом для защиты от набегов турок границы от Далмации до Трансильвании. Теперь эта служба свелась к простой формальности, но австрийское правительство отнюдь не намерено жертвовать таким мощным источником получения солдат. Именно эта организация пограничных войск спасла в 1848г. армию Радецкого в Италии, а в 1849г. сделала возможным первое вторжение в Венгрию под командованием Виндишгреца. Своим троном Франц-Иосиф обязан не только России, но и южнославянским пограничным полкам. В занимаемой ими пограничной местности каждый арендатор коронной земли (а таким является почти каждый житель) в возрасте от двадцати до пятидесяти лет обязан по первому требованию отбывать военную службу. Основную силу этих полков составляет, разумеется, молодежь; что касается пожилых, то они главным образом несут поочередно службу в пограничных караулах, пока в случае войны их не призовут в армию. Этим объясняется, почему население примерно в 1500000—2000000 человек может в случае необходимости выставить контингент в 150000—170000 человек, или 10—12% всей своей численности.

У австрийской армии много сходных черт с британской. И в той и в другой имеет место смешение многих национальностей, хотя каждый полк в отдельности, как правило, однороден по национальному составу. Шотландский кельт, валлиец, ирландец и англичанин едва ли больше отличаются друг от друга, чем немец, итальянец, хорват и мадьяр. Как в той, так и в другой армии служат офицеры различных национальностей, среди которых большое число иностранцев. И там и здесь теоретическая подготовка офицеров крайне недостаточна. И в той и другой армии в тактических построениях сохранилось многое из старых линейных боевых порядков, и лишь в очень ограниченной степени применяются колонны и рассыпной строй. И в той и другой — необычный цвет одежды: у англичан красный, у австрийцев — белый. Но по качеству своей организации, по практическому опыту и подготовке офицерского состава и по своей маневренности австрийская армия намного превосходит британскую.

Форма одежды солдат, если не считать нелепого белого цвета мундира пехотинца, по своему покрою вполне соответствует современной системе. Короткий мундир, вроде прусского, светло-голубые брюки, серая шинель, легкое кепи, похожее на французское, образуют очень хорошую, приспособленную к условиям военной службы, форму одежды; только узкие брюки венгерских и хорватских полков, составляющие часть их национальной одежды, очень неудобны. Личное снаряжение солдата не такое, каким ему следует быть, сохранились перекрещивающиеся ремни. Пограничные войска и артиллеристы носят коричневые мундиры, кавалеристы — белые, коричневые или голубые. Ружья довольно громоздкие, а винтовки, которыми вооружены егеря и значительная часть солдат каждой роты, довольно старого образца и более низкого качества, чем винтовка Минье. Обычное оружие представляет собой старое кремневае ружье, переделанное весьма несовершенно в пистонное ружье; это ружье очень часто дает осечки.

Пехота — и в этом отношении она сходна с английской — больше отличается своими действиями в сомкнутом строю, чем подвижностью при несении службы в качестве легкой пехоты. Мы должны, однако, сделать исключение для пограничных войск и для егерей. Первые — во всяком случае большинство из них — очень искусны в перестрелке, особенно сербы, излюбленным военным приемом которых являются засады. Егеря — почти все тирольцы — отличные стрелки. Немецкая и венгерская пехота, как правило, отличается своей стойкостью, и во время наполеоновских войн она не раз доказывала, что в этом отношении не уступает английской. Она также не раз встречала кавалерию в развернутом строю, не считая нужным перестраиваться в каре; а в тех случаях, когда она перестраивалась в каре, неприятельской кавалерии редко удавалось ее опрокинуть; доказательством этого служит Асперн.

Кавалерия — превосходна. Тяжелая, или «немецкая», кава­лерия, состоящая из немцев и чехов, имеет хороших лошадей, прекрасно вооружена и действует всегда успешно. Легкая кавалерия, пожалуй, проиграла оттого, что в ней сведены вместе немецкие chevau-légers и польские уланы; однако венгерские гусары навсегда останутся образцом легкой кавалерии.

Артиллерия, солдаты которой набираются главным образом из немецких провинций, всегда стояла на высоком уровне и не столько потому, что она вовремя и с осмотрительностью вводила у себя усовершенствования, сколько благодаря практической подготовке своего личного состава. Особенно серьезную школу проходят унтер-офицеры, которые стоят выше унтер-офицеров любой другой армии. Что касается офицеров, то их теоретическое обучение слишком часто проводится по их доброй воле, и все же Австрия дала ряд превосходных писателей в этой области. В Австрии, как правило, учатся все, по крайней мере, младшие офицеры, тогда как в Англии считают, что офицер, изучающий свою профессию, позорит свой полк. Специальные части, штабы и инженерные войска, превосходны, о чем свидетельствуют прекрасные карты, сделанные на основе материалов топографических съемок, особенно карта Ломбардии. Карта британского артиллерийского управления, хотя и неплохая, не может с ней сравниться.

Многонациональный состав армии представляет собой серьезное зло. В британской армии все, по крайней мере, говорят по-английски, тогда как у австрийцев даже унтер-офицеры не немецких полков едва могут объясняться по-немецки. Это, разумеется, создает большую путаницу, много трудностей и необходимость в переводчике даже при разговоре между офицером и солдатом. Частично зло ослабляется тем, что частая смена районов расквартирования заставляет офицеров изучать в какой-то степени все языки, па которых говорят в Австрии. Но все же это неудобство не устранено.

Строгость дисциплины, поддерживаемая среди солдат постоянной поркой прутьями орешника, и долгий срок службы препятствуют возникновению серьезных конфликтов между различными национальностями, по крайней мере в мирное время. Однако 1848г. показал, насколько слаба внутренняя устойчивость этой армии. В Вене немецкие войска отказывались бороться против революции. В Италии и Венгрии национальные войска, не оказав почти никакого сопротивления повстанцам, перешли на их сторону. Именно в этом заключается слабая сторона австрийской армии. Никто не может сказать, в какой степени или как долго она будет сохранять свое единство и сколько полков в определенный момент покинет ее, чтобы начать борьбу против своих бывших товарищей по оружию. В этой армии представлены шесть различных национальностей и две-три религии; что касается взаимопонимания, которое ее сплачивает, то на смену ему неизбежно должны прийти столкновения в такое время, как наше, когда все народы страстно желают свободно использовать свои силы. Можно ли ожидать, что в случае войны с Россией православный серб, находящийся под влиянием панславистской агитации, будет воевать против русских, своих братьев по крови и по религии? И возможно ли, что в случае революционной войны итальянцы и венгры по­ступятся интересами своей родины, чтобы воевать за императора, чуждого им по языку и по национальности? Вряд ли можно на это рассчитывать. Поэтому как бы ни была сильна австрийская армия, нужны совершенно особые условия, чтобы она могла привести все свои силы в действие.