Каковы ближайшие перспективы?

Л. Д. Троцкий


Оригинал находится на странице http://www.revkom.com
Последнее обновление Февраль 2011г.


Несмотря на ритмичность конъюнктурных изменений, практически предвидеть смену фаз цикла можно лишь очень приблизительно. Сказанное относится и к довоенному капитализму, а в настоящую эпоху трудности конъюнктурного предвидения возросли во много раз. Мировой рынок еще не пришел, после потрясений войны, к установлению единой конъюнктуры, хотя и очень приблизился к ней по сравнению с первым послевоенным пятилетием. Вот почему сейчас нужно быть вдвойне осторожным при попытке определить заранее очередное изменение мировой конъюнктуры.

В настоящий момент возможными представляются следующие основные варианты:

1. Нью-иоркский биржевой кризис оказывается предтечей торгово-промышленного кризиса Соединенных Штатов, который уже в ближайшие месяцы достигает большой глубины. Капитализм Соединенных Штатов оказывается вынужден сделать решительный сдвиг в сторону внешнего рынка. Открывается эпоха бешеной конкуренции. Американские товары прокладывают себе дорогу по ценам ниже себестоимости. Европейские товары отступают перед этим необузданным натиском. Европа вступает в кризис позже Соединенных Штатов, но зато европейский кризис принимает чрезвычайную остроту.

2. Биржевой крах не вызывает непосредственно торгово-промышленного кризиса, а имеет своим последствием лишь временную депрессию. Удар по биржевой спекуляции приводит к более правильному соотношению между курсом бумажных ценностей и торгово-промышленной деятельностью, как и между этой последней и реальной покупательной силой рынка. После депрессии и полосы приспособления торгово-промышленная конъюнктура снова поднимается вверх, хотя и не так круто, как за истекший период. Этот вариант не исключен. Резервы американского капитализма велики. Не последнее место среди них занимает государственный бюджет (заказы, субсидии и пр.).

3. Отлив средств от американской спекуляции оплодотворяет торгово-промышленную деятельность в Европе. Дальнейшая судьба этого оживления будет, в свою очередь, зависеть, как от чисто европейских, так и от мировых причин. Даже и в случае острого экономического кризиса в Соединенных Штатах, в Европе может еще продержаться в течение известного времени подъем, так как немыслимо, все же, представить себе, чтобы капитализм Соединенных Штатов мог в течение нескольких коротких месяцев перестроиться для решительного наступления на мировом рынке.

4. Наконец, действительный ход развития может пройти между намеченными выше вариантами и дать равнодействующую в виде колеблющейся, прерывистой кривой с вялыми уклонами вверх или вниз.

Развитие рабочего, особенно же стачечного движения во всей истории капитализма было тесно связано с развитием конъюнктурных циклов. Не нужно, конечно, представлять себе эту связь механически. При известных условиях, выходящих за пределы торгово-промышленного цикла (резкие изменения мировой хозяйственной или политической обстановки, острые социальные кризисы, войны и революции), в стачечной волне находят свое выражение не текущие требования масс, вызванные данной конъюнктурой, но более глубокие их исторические задачи революционного характера. Так, например, послевоенные стачки во Франции имели не конъюнктурный характер, а выражали глубокий кризис капиталистического общества в целом. Если под углом зрения этих критериев подойти к нынешнему стачечному оживлению во Франции, то оно пока представится нам, прежде всего, как движение конъюнктурного характера. От дальнейшего движения рынка, от чередования конъюнктурных фаз, от их полноты и напряженности, ход и темп рабочего движения будет зависеть самым непосредственным образом. Тем более недопустимо в такой переломный момент, какой мы переживаем сейчас, провозглашать "третий период" совершенно безотносительно к реальному ходу экономической жизни.

Незачем пояснять, что даже и в случае возобновления благоприятной конъюнктуры в Америке и развития торгово-промышленного подъема в Европе, наступление нового кризиса совершенно неизбежно. Можно не сомневаться, что нынешние руководители, в момент действительного наступления кризиса, провозгласят, что их "прогноз" вполне оправдался, что стабилизация капитализма доказала свою неустойчивость, и что классовая борьба приняла более острый характер. Ясно, однако, что такого рода "прогнозы" очень дешево стоят. Кто каждый день стал бы предсказывать солнечное затмение, тот, в конце концов, дождется исполнения своего предсказания. Но вряд ли такого прорицателя мы сочтем серьезным астрономом. Задача коммунистов не в том, чтоб каждый день предсказывать кризисы, революции и войны, а в том, чтобы готовить массы к войнам и революциям, трезво оценивая обстановку, которая слагается между войнами и революциями. Надо предвидеть неизбежность кризиса после подъема, надо предупреждать о будущем кризисе массы. Но подготовить их к кризису можно тем лучше, чем полнее массы под правильным руководством используют период подъема.

На недавнем (декабрьском) пленуме национального комитета Унитарной Конфедерации были высказаны также и вполне здравые мысли. Так, Клявери и Дорель жаловались на то, что последний унитарный конгресс (май 1929 г.) обошел вопрос о корпоративных требованиях рабочих масс. Ораторы, однако, не задумывались над тем, как же могло случиться, что синдикальный конгресс прошел мимо того, что должно составить его порвую и наиболее неотложную задачу? В порядке так называемой "самокритики" названные ораторы осудили на этот раз унитарное руководство более уничтожающе, чем это когда-нибудь делала оппозиция.

Однако, и сам Дорель, со своей стороны, внес во славу "третьего периода", немалую путаницу в связи с вопросом о политическом характере стачек. Дорель требует, чтобы революционные синдикалисты, т. е. коммунисты, - других революционных синдикалистов теперь в природе нет, - во время всякой стачки вскрывали перед рабочими зависимость отдельных проявлений эксплуатации от всего современного режима, а, следовательно, и связь между частными требованиями рабочих и задачами пролетарской революции. Это - азбучное для марксиста требование. Но этим вовсе не определяется характер стачки, как таковой. Под политической стачкой надо понимать не такую стачку, во время которой коммунисты ведут политическую агитацию, а такую стачку, в которой рабочие разных цехов и предприятий ведут борьбу за определенные политические цели. Революционная агитация на основе стачек есть обязанность коммунистов при всяких условиях. Участие же рабочих в политических, т.е. в революционных стачках, представляет собою одну из наиболее острых форм борьбы и осуществляется лишь при исключительных условиях, которых ни партия, ни синдикаты не могут искусственно вызвать по своему желанию.

Отождествление корпоративных стачек с политическими создает хаос, который явно мешает синдикальным вождям правильно подойти к экономическим стачкам, к их подготовке и к выработке целесообразной программы рабочих требований.

Еще хуже обстоит дело с общей экономической ориентировкой. Философия "третьего периода" требует, во что бы то ни стало и немедленно экономического кризиса. Наши мудрые синдикалисты закрывают поэтому глаза на систематическое улучшение экономической конъюнктуры во Франции в течение последних двух лет. Между тем, без конкретной оценки конъюнктуры нельзя, опять-таки, выработать правильные требования и бороться за них с успехом. Клавери и Дорель хорошо сделали бы, если бы продумали вопрос до конца.

Если экономический подъем во Франции продлится еще год-два (что не исключено), то в порядке ближайшего дня будет стоять, прежде всего, развитие и углубление экономической борьбы. Суметь приспособиться к такой обстановке задача не только синдикатов, но и партии. Недостаточно провозглашать отвлеченное право коммунизма на руководящую роль; надо завоевать ее на деле, притом не в узких рамках синдикального аппарата, а на всем поле классовой борьбы. Анархической и тред-юнионистской формуле автономии синдикатов партия должна противопоставить серьезную теоретическую и политическую помощь синдикатам, облегчая им правильную ориентировку в вопросах экономического и политического развития, а, следовательно, и выработку правильных требований и методов борьбы.

Неизбежная смена подъема кризисом изменит задачи, вырвав почву из-под успешной экономической борьбы. Выше уже сказано, что наступление кризиса послужит, по всей вероятности, толчком для политической активности масс. Сила этого толчка зависит непосредственно от двух причин: от глубины и длительности предшествовавшего подъема и от остроты наступившего кризиса. Чем резче и глубже окажется перелом, тем резче будет реакция масс. Причины этого не трудно понять. Силою инерции стачки получают обычно наибольший размах к тому моменту, когда экономический подъем начинает переходить в депрессию. Рабочие с разбега как бы оказываются перед стеной. Экономическими стачками дальше можно достигнуть немногого. Капиталисты при начавшейся депрессии легко прибегают к локауту. Естественно, если повышенное классовое самочувствие рабочих начинает искать для себя других путей. Каких именно? Это зависит уже не только от конъюнктурных условий, но от всей обстановки в стране.

Утверждать заранее, что ближайший конъюнктурный кризис создаст во Франции непосредственную революционную обстановку, сейчас нет данных. При сочетании ряда условий, выходящих за пределы конъюнктурного кризиса, это вполне возможно. Но на этот счет допустимы пока только теоретические предположения. Выдвигать сегодня лозунг всеобщей политической стачки, как актуальный на том основании, что будущий кризис может толкнуть массы на путь революционной борьбы, значит, пытаться утопить сегодняшний голод завтрашним обедом, которого, к тому же, может не оказаться и завтра. Когда Молотов заявлял на X-м пленуме, что всеобщая стачка уже практически встала во Франции в порядок дня, то он лишний раз показал только, что не знает ни Франции, ни порядка, ни дня. Анархисты и синдикалисты немало поработали над тем, чтоб скомпрометировать самую идею всеобщей стачки во Франции. Официальный коммунизм идет как будто по тому же пути, пытаясь систематическую революционную работу заменить козлиными прыжками авантюризма.

Прилив политической активности масс, прежде чем принять более решительные формы, может в течение известного и притом продолжительного времени выражаться в большей посещаемости собраний, в более широком распространении коммунистической печати, в росте избирательных голосов, в увеличении числа членов партии и пр. Может ли руководство взять заранее чисто-априорную ориентировку на бурный темп развития во что бы то ни стало? Нет, оно должно иметь руки развязанными и для одного и для другого темпа. Только при этом условии партия, не уклоняясь от революционного направления, пойдет в ногу с классом.

 


 

По поводу развитых выше соображений мне уже слышится ласкающий голос жестяной трещотки, обвиняющий меня в "экономизме", с одной стороны, в капиталистическом оптимизме, с другой, и, само собой разумеется, в социал-демократическом уклоне. Для Молотовых все, чего они не могут постигнуть, т. е. очень многое, относится к области социал-демократического уклона, как для дикарей 99/100 мироздания относится к области деятельности злых духов. Вслед за Молотовыми Семары и Монмуссо будут нас поучать насчет того, что вопрос не исчерпывается колебаниями конъюнктуры, что есть многие другие факторы, - например, рационализация и надвигающаяся война. Эти люди тем охотнее говорят о "многих" факторах, что не способны объяснять ни одного из них. Несомненно, ответим мы им, война опрокинула бы всю перспективу и открыла бы, так сказать, новое летоисчисление. Но, во-первых, мы сегодня еще не знаем ни того, когда придет война, ни через какие ворота она придет. Во-вторых, для того, чтобы вступить в войну с открытыми глазами, надо внимательно изучать все изгибы того пути, который ведет к ней. Война не падает с неба. Вопрос о войне и ее сроках теснейшим образом связан с вопросом о процессах мирового рынка.